…Внезапный приезд генерала отсрочил обыск для Пети Трофимова. Стал он думать, что ему делать с пакетом.
«Фу, — думаю. — Об чем разговор? Да съем!.. Понимаете? Съем, и все тут.
И сразу я вынул пакет. Не пакет уж, конечно, — какой там пакет! — а просто тяжелый комок бумаги. Вроде булочки. Вроде этакого бумажного пирожка».
Этот удачный, хотя и нечаянно сложившийся образ домашнего пирожка помогает герою и весь свой рассказ о пакете перевести в сугубо «домашний» план.
«Ох, — думаю, — мама! А как же мне его есть? С чего начинать? С какого бока?
Задумался, знаете. Непривычное все-таки дело. Все-таки ведь бумага — не ситник. И не какой-нибудь блеманже.
И тут я на своего конвоира взглянул.
Улыбается! Понимаете? Улыбается, белобандит!..»
Слово «белобандиты» встречалось в ту пору в серьезных газетных текстах. Но Петя и его переводит в бытовой план. В данном случае он просто обозвал своего конвоира бандитом, а «бело» тут означает только, что «бандит» служит в белых войсках.
«Ах так?! — думаю. — Улыбаешься, значит?
И тут я нахально, назло, откусил первый кусочек пакета. И начал тихонько жевать. Начал есть.
И ем, знаете, почем зря. Даже причмокиваю.
Как вам сказать?
С непривычки, конечно, не очень вкусно. Какой-то там привкус. Глотать противно. А главное дело — без соли, без ничего, так, всухомятку жую».
Какой-нибудь очеркист, описывая этот подвиг героя-красноармейца, нашел бы высокие, патетические слова. И был бы прав, между прочим. Потому что подвиг есть подвиг.
А тут словно забавное, анекдотическое происшествие описывается. Будто Петя не во вражеском штабе, накануне смерти неминучей сидит, а у тещи пирожки да блины кушает…
Но подвиг от этого не мельчает, а, напротив, обретает особую высоту и объемность: срабатывает наше воображение. Слушая Петин рассказ, мы все время прикидываем, каково ему было на самом деле.
Да и смех тут звучит не зря. Он еще больше подчеркивает высоту подвига.
В том же стиле описывает Петя и генеральский допрос, кончающийся такими словами: «Вот, — говорит, — мое распоряжение. Попробуйте его шомполами. Поняли? Когда говорить захочет, приведите его ко мне на квартиру, А я чай пить пойду…»
Шутка ли дело — по голому телу шомполами! А послушать Петю — так шутка…
А потом его действительно будут бить шомполами, но он и тут найдет возможность подшучивать: «Только бы — думаю, — не закричать! А так все — слава богу».
И даже удивление врагов, пораженных стойкостью пленника, Петя описывает все в том же балагурском тоне:
