Я покачал головой.
— Эх ты, москвич, — Федор подложил руки под голову, удобно устроился в водительском кресле. — У нас под Краснорецком такие места рыбные есть. Сказка. Люблю, когда природа близко. Там все честнее как-то становится. Правильнее… Динь?
Я оторвал взгляд от мерцающих в салоне «субару» огоньков, посмотрел на него.
— Поехали со мной, а? Порыбачим?
— Звучит заманчиво, — сказал я честно.
— Класс, — Федор щелкнул жвачкой, улыбнулся. — Дай пять, старик. Значит, забились?
— Забились, — я ударил с ним по рукам. — Только сейчас давай пособраннее будь, хорошо?
— Говно вопрос, — Федор подобрался, положил руки на руль, стал смотреть в сторону ангара.
В это же время внизу, у ангара наметилось движение.
Двое вышли из машины. Никита раскурил новую сигарету, пряча огонек в ладонях. Нервничает, наверное, скотина. Микмак зябко поводил плечами, прятал руки в кармане куртки.
К ним навстречу, из ангара, вышел третий. С дипломатом в руке.
— Гляди, — пробормотал я.
Все трое подошли к машине, выложили дипломат на капот. Стали что-то возбужденно обсуждать. Никита бурно жестикулировал, видимо, в лицах изображая то, что произошло у клуба.
Потом все трое склонились над дипломатом.
Никита вытащил что-то из него, повертел в руках. Что-то узкое, едва заметное.
— Что за хрень? — щурясь, спросил Федор.
— Тихо, погоди…
Никита закрыл чемодан, полез в карман. Достал телефон, прислонил трубку к уху. Кивнул, спрятал телефон обратно. Указал своим спутникам на машину. Они расселись по местам, заработал двигатель. «Субару», рассекая сумерки ярким светом фар, поползла вверх по дороге, по направлению к нам.
Нашу «Хонду» от дороги отделяли сухие заросли и черные древесные стволы. Да теперь еще снег заполнял все белым мельтешением, залеплял стекла. Нас они вряд ли могли заметить.
Проезжая мимо нас, «Субару» вдруг резко затормозила.
Нас разделяло шагов двадцать.
Никита, распахнув дверь, стал стрелять прямо из машины. Его приятели выскочили следом. Тоже принялись палить по нам из пистолетов.
Я даже не понял сначала, что произошло, когда лобовое стекло вдруг подернулось сеткой трещин, брызнуло в лицо острой крошкой.
— ФЕДЯ! — заорал я.
И Федор, словно кивая в ответ на мой крик, дернулся носом вперед, забрызгивая разбитое стекло красными каплями.
Я судорожно дернул за дверь машины, раскрывая ее, чувствуя, как царапает лицо осколками стекла, вывалился на грязную землю, чуть припорошенную снегом.
Никита и двое его приятелей шли к машине, стреляя на ходу. Не целясь, не таясь, не жалея патронов. Шли и палили. Хлесткими бичами разрывая воздух, щелкали выстрелы. Лобовое стекло «Хонды» превратилось в крошево.
