Увидев Мюмтаза издалека, Нуран сделала незаметный знак рукой. Радуясь этой совершенно неожиданной встрече и самому знакомству, которое еще казалось таким невозможным, молодой человек приблизился к ней.
— Не думал, что вы так рано поедете назад.
— Я тоже не предполагала, но так вышло. А вы что делали?
Она спросила так, будто требовала отчета за целый день. Глядя на пастельные краски Анатолийского берега у нее за спиной, вся яркость которых, казалось, поблекла и расплылась под невидимой промокашкой, Мюмтаз ответил:
— Мы долго разговаривали… В нашей стране только и умеют хорошо, что разговаривать. — Затем, дабы не говорить плохого про друзей, он добавил: — Но мы беседовали об очень интересных вещах. Ихсан тоже был. Мы решили почти все проблемы на Земле… А вечером слушали самый прекрасный на свете ней[60].
— А кто играл?
— Художник Джамиль… Ученик Эмин-бея! Он сыграл нам множество суфийских сема на сазе, мелодий из старинных торжественных радений мевлеви.
Они оба тайком поглядывали по сторонам, опасаясь, чтобы кто-то из знакомых внезапно не помешал им. Наконец, решетки ограды на пристани раздвинулись, и они вместе, словно старинные друзья, зашли на пароход и опять сели в салон на нижней палубе. Мюмтаз спросил:
— А где же наша маленькая госпожа? Она не расстроилась, что вы ее оставили? Кажется, она очень к вам привязана.
— Нет, она знает, что так нужно. Мы боимся, что у нас дома слишком сыро, и она страдает от удушливого кашля. Всю зиму так и проболела. Она послушна, когда касается здоровья.
— Четыре года назад я бы обо всем этом давно знал, но сейчас здесь нет Иджляль, — слукавил он. Ведь четыре года назад он каждый день выслушивал от Иджляль все новости, которые были связаны с их домом.
Нуран шутку не поняла; она задумалась о своем.
— Фатьма странный ребенок, — сказала она. — Она будто бы живет жизнью тех, кто ее окружает. Если бы она не боялась болезни, то уже устроила бы сумасшедший дом.
— А я так и решил было, что вы останетесь.
Луч света, появившийся справа по ходу корабля, коснулся волос молодой женщины, оттуда медленно соскользнул к шее и принялся радостно играть на ее белой коже, словно маленький ручной зверек.
— Да, я так и собиралась, но произошла непредвиденная случайность…
Только в тот момент Мюмтаз заметил, что Нуран не такая веселая, как вчера, а задумчива и даже грустна.
И он с силой вновь ощутил то мучительное чувство, которое охватило его, когда на пристани Бюйюкада он увидел Нуран с мужем. Некоторое время он молчал, а затем задумчиво произнес:
