Таинство Исповеди. Как научиться каяться и перестать прятаться от Бога | страница 41

Некий брат рассказывал преподобному, что в его родном селении жила блудница, известная делами милосердия: она жертвовала нищим и убогим, давала деньги Церкви. Преподобный сказал брату: «Молись о ней, потому что недалека от нее милость Божия – недолго она пребудет в своем грехе». И этот брат, посещая свое селение, раз за разом видел, что блудница едва ли не все, что зарабатывает, отдает. Кончилось тем, что она действительно бросила свое ремесло. А поняв, что ее готовы принять и что она не окажется там чужой, пришла в женскую обитель и осталась в ней. Бывает и так.

Порой человек начинает собирать сокровище на Небесах по копеечке, а потом оно неведомым образом умножается. Господь хватает человека за руку, которую тот тянул к Нему через дела милосердия, через намерение несмотря ни на что быть при Его Церкви, – и выдергивает из его прежней неправедной жизни.

Скажу еще о некоторых ошибках, совершаемых людьми на исповеди.

Есть люди, которые не столько исповедуются в совершенных ими грехах, сколько… рассказывают о том, как нужно правильно жить по-христиански. Это совершенно особый вид исповеди, когда человек «кается» примерно так: «Я прекрасно понимаю, что вот в такой-то ситуации надо поступать так-то. Все мое естество говорит о том, что так должно быть, и Евангелие, и святые отцы учат этому, но вот я, такой нехороший человек, все это понимая, делаю по-другому. А надо в этой ситуации поступать так-то и так-то».

Тут, конечно, многое зависит от дара слова, от начитанности в Священном Писании и святых отцах, от душевного порыва и энергии… Но подчас такая исповедь превращается в самую настоящую лекцию или даже проповедь, которая непонятно к кому обращена: то ли к священнику, то ли к Богу, то ли к самому себе. Очевидно, что от исповеди здесь ничего не остается: перед священником, перед аналоем с крестом и Евангелием стоит человек, который прекрасно понимает, как нужно жить по-христиански. Он возвещает истины жизни по Евангелию, и его собственные грехи, о которых он вроде бы и упоминает, теряются в этом прекрасном искрящемся обрамлении. Конечно же, здесь обнаруживается и тщеславие, и самомнение, и гордость, и даже в какой-то степени самопрельщение. Вывести человека из этого состояния бывает очень сложно, потому что только кажется, что он совершает эту ошибку неосознанно. Нет, он вполне намеренно и оправдывает себя, и показывает гораздо лучше, чем он есть на самом деле, как бы желая сказать: то, что я совершил, – случайность, ведь я «знаю, как надо».