Листок бумаги дрожал так, что она вцепилась в него обеими руками, сверяя цифры, возникавшие на экране одна за другой в ядовито-красных кругах.
– Восемь, одиннадцать, семнадцать, двадцать шесть, тридцать два, тридцать семь. И бонус сегодняшнего вечера… двадцать девять.
Колебалась ли она? Оглядываясь назад, следовало бы ответить «да», – однако, по правде говоря, всего несколько секунд, не минуту даже.
В фанфары никто не трубил, просто немного уставшая холеная телеведущая пожелала зрителям доброй ночи, пока доморощенные музыканты отыгрывали окончание программы.
И все? Где хоть какие-то фейерверки, вылетающая из шампанского пробка, почему танцовщицы в блестящих нарядах и шляпах с перьями не пляшут канкан?
В иных обстоятельствах она, возможно, и сама бы сплясала, бросилась кому-нибудь на шею или, вопя во все горло, выскочила бы на улицу. Но вместо этого она сидела, уставившись на крошечный розовый билетик, поражаясь его значительности, пока разум переваривал случившееся.
«Удивительно, – думала она, с усилием заставляя себя несколько раз глубоко вдохнуть, – что какой-то огрызок бумаги наделен властью навсегда изменить чью-то жизнь». Она бы никогда не поверила, что своими глазами увидит победителя, не говоря уж о выигрышном билете в собственных руках. Ей вдруг показалось, будто она сжимает раскаленный уголек, разжала пальцы, и билет полетел на пол. Казалось, в нос ей вот-вот ударит запах горелого мяса, а на пальцах останутся ожоги, но нет, кожа выглядела здоровой, розовой и неповрежденной.
Она прикрыла глаза, ни на секунду не забывая о билете на полу, наслаждаясь последними, как она сама считала, минутами своей обычной жизни. Скоро, очень скоро все станет иным.
Хорошо бы с кем-нибудь поговорить, обсудить случившееся, но к чему тянуть? Она уже знала, как собирается поступить. Телевизор по-прежнему орал, однако она не замечала, все заглушали гул в ушах и барабанная дробь в груди.
Медленно встала, подняла билет, потянулась за телефоном и набрала нужный номер. Дозвонилась почти сразу. Кто там на проводе, рай или ад?
Она открыла рот и сперва ничего не смогла сказать, но потом слова из нее так и хлынули:
– Самой не верится, знаю, звучит безумно, но я, похоже, выиграла в государственную лотерею!
Лиз взглянула на спящую дочь и подумала, что, будь любви в ее сердце хоть на крупицу, хоть на каплю больше, – и оно просто лопнуло бы, разлетелось на тысячу кусочков.
Рози лежала на боку, ее густые светлые волосы, словно блестящий конский хвост, струились по подушке. Пуховое одеяло она подтянула к самому подбородку, худенького тела видно не было. Лиз посмотрела на темные брызги веснушек на носу у дочки, на ее влажные, чуть приоткрытые губы, прислушалась к ровному дыханию и тихому посапыванию, словно у какого-то некрупного зверька, и вздохнула.
