Прямо с поезда, не заходя к себе в дом приезжих, Подпалов отправился на совещание к директору, созванное по поводу неприятного сигнала с автосборочного завода.
В кабинете уже собрались начальники цехов, инженеры, мастера, стахановцы. Люди входили в кабинет со спокойными лицами и не спеша, как на обычное производственное совещание. Лишь поведение двух секретарш — толстой Софьи Ильиничны, секретарши директора, и худой, главного инженера, — выдавало, что сегодня необычное совещание. Они поминутно вскакивали из-за своих столов в общей приемной и выбегали то в коридор, то в кабинет директора, хотя их туда не звали, то начинали звонить по телефону, вызывая из цехов еще не явившихся работников. Можно было подумать, что, не будь этих энергичных секретарш, все дело застопорилось бы, люди не пришли бы и совещание не смогло бы состояться. В особенности суматошилась толстая секретарша. Во-первых, она хотела показать, что работает лучше и больше тощей, а во-вторых, она была близорука, но очков не носила, так как считала, что это лишит ее женственности, и поэтому ей трудно было уследить за тем, кто пришел, а кто еще не явился. Друг друга секретарши ненавидели, и этим пользовались все заводские работники. Если нужно было очень быстро провернуть какое-нибудь дело, то одной из секретарш говорили, что другая не хочет или не может помочь. Тогда та секретарша, которой жаловались, мгновенно исполняла требование. Соколовский, не будучи сведущим в греческой мифологии, называл их Сциллой и Харибдой…
Кабинет постепенно наполнялся. Уже все места вокруг большого стола были заняты и графины с водой наполовину опустели. Опоздавшие рассаживались вдоль стен.
Абакумов горбился, сидя за своим столом, и хмуро оглядывал собравшихся. Подпалов, не успевший узнать подробности о сигнале с автосборочного завода, устроился поблизости, настороженный и готовый ко всяким неожиданностям. По лицам окружавших его людей он пытался прочесть, насколько серьезна обстановка, но ему ничего не говорило ни, как всегда, нахмуренное лицо Абакумова, ни молчаливый и замкнутый Климцов, сидящий напротив, по другую сторону стола, ни Катенька Севастьянова с лицом бледнее обычного, беспокойно теребящая на коленях белый кружевной платочек.
Муравьев сел рядом с Соколовским.
— Что день грядущий нам готовит? Не так ли, Иван Иванович? — тихо проговорил он, и Подпалов услыхал его слова.
— Ничего, бог даст, — ответил Соколовский.
— Бог даст, а черт не выдаст? — с шутливой надеждой спросил Муравьев.
