Когда мы въехали в «каньон миссис Броджест», Джин подняла голову и стала смотреть в окно. Огонь подошел почти к самому въезду в каньон и оставил свои следы на деревьях и кустарниках.
Большинство домов в каньоне уцелело, однако некоторые сгорели, причем так странно, словно кто-то наобум указывал, какому именно дому гореть. От одного дома ничего не осталось, кроме каменного фундамента и статуи Венеры, стоящей на постаменте из необтесанного камня и окруженной изогнутыми трубами. Мужчина и женщина рылись в руинах и что-то искали. '
По мере нашего продвижения в каньон следы огня стали попадаться все чаще и чаще. Авокадо миссис Брод-жест выглядели нетронутыми, зато сливовые деревья за ними обгорели до черноты. Над черепичной крышей дома возвышались эвкалипты, почти полностью потерявшие листву и ветки. Сарай сгорел, но дом остался цел, лишь был немного обожжен.
Джин открыла дверь, и мы вошли в дом. Здесь было очень много пепла, а сам дом казался совершенно заброшенным. Вся его викторианская обстановка в чехлах казалась кучей ненужного старья.
Даже чучела птиц в застекленных коробках выглядели так, словно их лучшие времена давно миновали. У желудевого дятла был только один стеклянный глаз. Грудка малиновки выгорела.
— Извините меня,— сказала Джин.— Я пойду поищу себе что-нибудь черное.
Она ушла в другое крыло дома, а я решил позвонить Вилли Маккею, детективу из Сан-Франциско, с которым мы несколько раз работали вместе. В поисках телефона я прошел через своего рода рабочий кабинет — отгороженную часть гостиной. Его украшали настенные фототипии. Мужчина с большим отложным воротником, с завитыми в котлетки бакенбардами, смотрел на меня из черной рамы и, казалось, просил сделать что-нибудь с его бакенбардами.
Его взгляд напомнил мне Элизабет Броджест, но знаний моих о ней не прибавил. Я уже видел ее на фото, молодой и полной сил, затем увидел постаревшей и почти разбитой. Мне не хватало чего-то, чтобы заполнить промежуток между этими двумя ее состояниями, недоставало того, что могло бы объяснить, почему муж ушел от нее, или почему ее сын так и не смог уйти.
Среди других вещей в комнате был кожаный диван, который вызвал у меня острое желание полежать, и двухтумбовый письменный стол из мореной вишни. На столе, на черной кожаной папке стоял телефон.
Я сел за стол и набрал номер конторы Вилли Маккея на Гиви-стрит в Сан-Франциско. Дежурная переадресовала меня на верхний этаж того же здания, в его квартиру. Другим голосом, но менее по-деловому, мне ответила .еще одна девушка, а затем к телефону подошел Вилли.
