[4], и я так его отделал, что должен был покинуть родину. На дороге встретились драгуны, и я поступил в альманзасский кавалерийский полк. Наши горцы скоро выучиваются военному ремеслу. Произвели меня в капралы; обещали сделать вахмистром, но, к несчастию, раз поставили меня на караул у табачной фабрики в Севилье. Если вы бывали в Севилье, то видали это огромное здание, за валом, близь Гвадалквивира. Я как теперь перед собой вижу ворота, подле ворот караульню. Испанцы на службе или играют в карты, или спят; я, как настоящий наваррец, старался всегда чем-нибудь заниматься: работал из латунной проволоки цепочку, на которой должен был висеть затравник. Вдруг товарищи говорят: слышите, ребята, звонит колокол; девки сейчас пойдут на работу… Надо вам знать, сударь, что на фабрике работают от четырех до пяти сот женщин. Они свертывают сигары в большой зале, куда мужчина не может войти без позволения полицейского чиновника, потому что, когда жарко, женщины, особенно молодые, снимают с себя лишнее платье. В то время как работницы после обеда возвращаются на работу, к фабрике собирается много молодёжи. Редкая из фабричных девушек откажется от тафтяной мантильи, и охотникам на этой ловле стоить только нагнуться, чтоб поймать рыбку. Между тем, как товарищи мои и городская молодёжь глазели на девок, я сидел на скамье, у ворот. Я был тогда молод; родина не выходила у меня из головы, и я не думал, чтоб могла быть хорошенькая девушка без синей юбки и косы, упадающей на плечи
[5]. Притом андалузянки пугали меня; я еще не привык к их манерам. Вечно шутки, никогда не услышишь дельного слова. Итак, работаю я цепочку, и слышу, товарищи говорят: «Цыганка! Цыганка». Я поднял глаза и увидел ее. Была пятница; этого дня я никогда не забуду. Я увидел Кармен… вы ее знаете; у нее встретил я вас несколько месяцев назад.
На ней была красная коротенькая юбка, из-под которой виднелись белые, шелковые, дырявые чулки, красные сафьянные башмаки с лентами огненного цвета. Она откинула мантилью, чтоб выказать свои плечи, и большой букет кассии, выходивший из ее рубашки. Во рту у ней был также цветок кассии. На родине моей, увидев женщину в таком костюме, народ стал бы креститься. В Севилье Кармен слышала со всех сторон наглые комплименты; она отвечала направо и налево, делала глазки, была бесстыдна, как настоящая цыганка. С первого взгляда она мне не понравилась, и я снова принялся за работу, но, по обычаю женщин и кошек, которые не идут тогда, когда их зовут, а приходят, когда не зовут, Кармен остановилась передо мной и сказала:
