Я-то насторожился, но не рассчитывал, что она кинется мне на грудь. С ее стороны было нетактично хвастать своей проницательностью.
Улгрен улыбался, но глаза его жадно поблескивали. Я покосился на его пистолет. Когда-то, должно быть, его носил полицейский — молодой парень, вышедший на первое задание. Парень жил с женой в маленьком городке и получал в неделю ровно столько, сколько тратил Улгрен на выпивку для своих дружков. Теперь парнишка мертв, а Улгрен стреляет из его 38-го. Или это был старый коп, слегка циничный, опытный, оттрубивший в участке полжизни за низкую плату и ежедневный шанс получить пулю в спину. Но без него и без таких молодых парнишек нам пришлось бы полагаться только на милосердие друг друга.
— Это пистолет полицейского, верно? Если ты убил полицейского, тебе будет плохо, Улгрен.
Он сглотнул и поднял пистолет повыше, но Лорелея промурлыкала:
— Не сейчас, Мел.
— Ты или твой приятель убили Лолу Шелл, потому что она знала слишком много. За это я до тебя доберусь, Улгрен.
— Не успеешь, милый,— ответила миссис Дрейк.— Иди вперед и помни: если начнешь дурить, то у меня тоже есть пистолет.
Мы обошли развилку и поднялись немного вверх. Вскоре между деревьями засветился огнями дом; рядом плескалась темная вода бассейна. Подойдя, Улгрен громко крикнул:
— Это я, Джино!
Мы вошли внутрь. Огромная гостиная когда-то сверкала, но теперь обветшала. Мебели почти не было: кресло, обтянутое шкурой, стол, покрытый пылью, на четырех витых ножках, что-то драное, отдаленно напоминавшее ковер, и другое кресло, с отломанным подлокотником, придвинутое к закопченному камину.
Бартли Альтон Дрейк был привязан к этому креслу. Рот его был заткнут его же собственной белой рубашкой, обернутой вокруг головы. По рубашке текла слюна. Ноги у Дрейка были босые и покрыты следами ожогов. Небольшой, но жаркий огонь вился в камине, где на угольях пламенела вишневая от жара кочерга. В воздухе стоял удушливый запах горелого мяса.
Лорелея спокойным взглядом посмотрела на чучело в кресле. В ее взгляде не было ни жалости, ни ненависти. Она сорвала блестящую полоску с новой пачки сигарет и вытащила сигарету с золотым ободком.
— Он еще не заговорил, Джино?
Толстый парень с белой прядью в темных волосах весело оскалился.
— Пока нет.
— Когда захочешь что-нибудь сказать, Бартли, кивни, пожалуйста, и мы снимем повязку. Это все, что от тебя требуется.
Дрейк смотрел на Лорелею с болью и ужасом. Но в его глазах было еще что-то такое, чего она никогда прежде не видела: возможно, он даже сам об этом раньше не знал — упрямство.
