- Ага, и парни пьяные махались, - Сашка встал рядом, далеко циркнул слюной. - Хорошо поработал супостат. Всех повымел. Начисто!.. Как полагаешь, лейтенант, может, и правда, существуют деревушки для жмуриков?
- Ты о чем?
- Да о мозырях, - Сашка несколько смешался. - Болтают-то разное. Вроде кто даже и видел такие деревни. И людей усопших, значит, тоже. Ты-то как считаешь? Враки это все про мозырей или на самом, значит, деле есть там что-то.
- Там - это где? На том свете, что ли? - Ларсен хмыкнул. - Нет, Сашка, не верю я в эти чудеса. Слишком уж красиво. Не хочу потом разочаровываться.
- Ясное дело! - солдат взбрыкнул ногой, отправляя вниз бессловесный камушек. - Неприятно, конечно, когда такой выкрутас. Метишь мозырем стать, а попадаешь в жмурики.
Лейтенант рассеянно улыбнулся.
- Это точно... Ты вот что, Сашка!.. Ответь-ка мне лучше на другое. Только по-честному.
- А что такое?
- Да вот... Вопрос дурацкий. Думал ли ты когда о скверном? - Ларсен мучительно наморщил лоб. - То есть, чтобы, значит, не какое-нибудь скользкое, а по-настоящему скверное?
Сказав это, он вдруг испугался. Испугался того, что денщик поднимет его на смех. О подобных вещах лейтенант ни у кого еще не спрашивал. Ни у Сержа, ни у Клайпа, ни у других офицеров. А вот с Сашкой получилось. Само собой. Может быть, - в ответ на его наивных "мозырей". Оттого, что верилось - Сашка поймет или во всяком случае не засмеется. И Сашка действительно не засмеялся.
Коротко шмыгнул вздернутый нос, и денщик обстоятельно прокашлялся в кулак. Похоже, вопрос он оценил по достоинству.
- А что ж тут такого? Жизнь есть жизнь... Цыплятам ресторанным тоже кто-то головы сворачивает. А есть - и вовсе никто не отказывается. То есть, думал, наверное. И думаю... Может, даже каждый день думаю. Мысли они ведь навроде кепки, - вот и примеряешь от нечего делать. То, значит, о бабах тех же, то еще о чем-нибудь, - Сашка замялся. - Но в в основном, конечно, о бабах. Только тут уж я не знаю, скверно это или не скверно. Само оно как-то думается....
Денщик неожиданно замолчал, и Ларсен сразу заподозрил неладное. Взор его метнулся к деревенским улочкам, и от увиденного сердце болезненно дрогнуло. На самой окраине по узкому проходу между заборами что-то неспешно перемещалось. Толком ничего не удавалось рассмотреть, но что-то мерцало там между досок, ворочалось, бросая фиолетовые блики на потемневший брус строений, на пыльного цвета частокол изгороди.
