— Не дури, — ответила Мартина.
Правда же, она производит впечатление нормального человека — по сравнению с прочими моими знакомцами? С другой стороны, у нее всегда были деньги — никогда не было так, чтобы денег у нее не было. Деньги беспечно фигурируют в покрое и фактуре ее одежды, в замшевости сумочки, в блеске волос и яркости губ. Длинные ноги прошли изрядный путь, и не только сквозь время. Розовый язычок владеет французским, итальянским, немецким. Выжидательные глаза повидали многое и ожидают увидеть гораздо больше. Еще в юности она придирчиво отбирала кавалеров, элиту — небо и земля по сравнению с обычным сбродом, нерегулярными войсками, наемниками, рядовыми срочной службы. Улыбается она проницательно, возбужденно и игриво — но также невинно, поскольку деньги приносят ощущение невинности, если были с вами всю дорогу. Как еще можно тридцать лет проторчать на этой свете, оставаясь свободной? Мартина не светская женщина. А какая? Это-то и непонятно.
— Кстати, — сказал я, — а откуда ты всегда в курсе, когда я в Нью-Йорке и когда лечу обратно?
— От Осси, — пожала она плечами.
— А он откуда знает?
— Он же все время мотается туда-сюда. Наверняка у вас там есть какие-нибудь общие знакомые.
— Тогда понятно, — произнес я.
— Как там… твоя подружка?
— Селина.
— Точно. И как вы там? С ней? Вместе?
Я подумал и сказал — или, может, за меня высказался один из моих голосов:
— Не знаю. В смысле… ну, бывает же, что с кем-то, а все равно один.
— …Она красивая?
— Есть такое дело, — отозвался я. — А как Осси?
Она ничего не ответила.
— Он тоже красивый, — проговорил я.
Но она так и не ответила. Вместо этого она спросила, как я думаю, почему я столько пью, и я сказал, как я думаю, почему столько пью.
— Я алкоголик, — сказал я.
— Никакой ты не алкоголик. Просто жадный мальчишка, которому больше нечем заняться. Тебе еще не надоело?
— Надоело. И давным-давно. Еще как надоело.
Через двадцать минут мы стояли на топком тротуаре. Напротив блестел огнями ряд витрин, словно на кинопленке, типичный манхэттенский мелкий бизнес: таиландская прачечная, ремонт сумок, кулинария («У Лонни» — «Лучшие сэндвичи» — «Даешь ядерное разоружение!» — «Извините, закрыто»), полутемные джунгли цветочной лавки, дзенские сувениры («Принимаем все кредитные карты»), феминистский книжный. Мы с Мартиной исполняли неловкий танец расставания, ограниченный набор па. Она еще стояла лицом ко мне, но плечи уже отворачивались… Когда сам маленький и пытаешься укрыться от чего-то большого (снился когда-нибудь такой сон?), то единственный выход — забиться в узкую щель, куда преследователь не сможет пролезть. Но тогда нужно там и сидеть, в узкой щели, или сжаться и забиться еще глубже. Так вот, в узкой щели мне надоело. Узкая щель задолбала меня по самые гланды. Мне надоело, что меня разглядывают, а я не в курсе. И как меня достали все эти отсутствия.
