Телефон стоял на отдельном столике в углу, и я однажды видел, как с ним возился, что-то проверяя, человек в военной форме. Резкий звонок моментально выдернул меня из неглубокого сна. Я взял трубку и услышал жёсткий начальственный голос.
— Кто у аппарата?
Я постарался отрекомендоваться, как мог чётко.
— Через десять минут в вашу больницу доставят комиссара Госбезопасности второго ранга товарища Каграманова Якова Исаевича. Он тяжело болен. Приказываю срочно подготовить палату и комнату для охраны, а также вызвать для консультации профессора Смородина из Военно-Медицинской Академии. Несёте личную ответственность.
На другом конце провода повисла внезапная пауза. Потом я снова услышал командный голос.
— Минуту. С вами будет говорить товарищ Ежов.
Я обомлел.
— Борис… как тебя там…, — недавно назначенный нарком говорил странно, запинаясь, будто был не совсем трезв. — Ты… это…помоги… профессора всякие — дрянь, дрянь, дрянь, ничего не умеют, генералы, мать их, свадебные. Не дай Яшке умереть, он друг мой с детства… ответишь, если что…смотри, не балуй…
Пока я раздумывал, как правильно ответить наркому, трубку положили. Я знал, что мне не сносить головы, если что-то сегодня пойдёт не так, но страха не испытывал, профессионалы не должны бояться за сделанную или предстоящую работу, вот разве что какие случайности.… Но кто застрахован от них. Мои мысли прервала медсестра, она заглянула в ординаторскую и одними губами прошептала: «Привезли, вас ждут». Я поправил халат и пошёл в приёмное отделение.
В коридоре толпились десяток человек в форме Госбезопасности и штатских. При моём появлении они расступились, пропуская меня в палату. На кровати лежал уже переодетый в больничное бельё крупный человек с округлым лицом, пухлыми, как будто детскими губами и безвольным подбородком с ямочкой посередине. Маленькие чёрные глаза были открыты и цепко смотрели на меня…или внутрь меня, так показалось. Кисть правой руки сжимала в кулаке одеяло так сильно, что костяшки толстых коротких пальцев выделялись белизной даже на фоне очень бледной кожи.
— Лихорадка сорок, сердечная деятельность не нарушена, состояние тяжёлое, — доложил врач приёмного покоя.
Я тщательно произвёл осмотр, быстро нашёл хорошую вену на левой руке, ввёл пирамидон и камфару, лицо больного порозовело, лоб покрылся испариной, а глаза потеряли настороженность.
— Фамилия? Как зовут? Звание? Должность? — вдруг кратко, словно выстреливая из пистолета, каркающим голосом спросил больной.
