Вместе они бродили по дворам, стоило им услышать, где-то рушится дом, — скорей туда! Все свои заработки Ваня пускал на покупку развалившейся мебели, старых дверей и ворот, высохших стропил под крышей.
Самые отборные досточки и брусочки погружал он в первую попавшуюся колымагу, сажал туда Зюсю, телега, поскрипывая, катилась, буксуя, по слоистому песчанику, извозчик сопит и погоняет лошадь: «Но! Но!», а Джованни примостится над колесом, подскакивает на ухабах, и рассуждает, как он выражался, обо всех вещах, доступных познанию, и о некоторых других…
— Правильная скрипка, mia artigiano, требует дерева, по крайней мере, сорокалетней выдержки, — он любовно перебирал в руках бесценную добычу, доставшуюся им нашармачка. — Елка — для верхней крышки, клен — для нижней. Клен снизу лучше всего отражает звук. Ива с тополем тоже голосистые. Но клен все же предпочтительней.
Зюсик:
— Да, дядя Ваня, да! — кивает головой.
Какое ж удовольствие проехаться вдоль речки с камышами, кладбищен-ской ограды, мимо заборов, лавок на базарной площади, церкви, мельницы и синагоги, этих незамысловатых и вечных строений, — их еще на своих фресках изображал земляк Вани — Джотто.
— Важна каждая мелочь: как ты отпилил чурбачок — прямо или закосил? — с азов — ab incunabulis — учил Джованни мальчика своему чародейскому ремеслу. — Ширину годовых колец лучше выбрать не большую и не маленькую, но среднюю. О многом расскажут тебе очертания скрипки. В линии Страдивариуса (с этим своим Страдивариусом дядя Ваня Зюсе все уши прожужжал!) — чувствуется художник Рембрандт, зато инструменты Гварнери — как будто бы сделаны неврастеником, почти сумасшедшим. Линия напряженная, страстная, скрипка у него страшная, но звук!..
Грохот деревянных тележных колес по бревенчатому мостку заглушил наставления, но вскоре Зюсик вновь обрел драгоценную возможность черпать из этого бездонного колодца.
— …и таких мелочей — тысячи, — вдохновенно продолжал Феррони, хотя из него всю душу вытряхнуло на этом чертовом мосточке. — Взять хотя бы нашего толстозадого буцефала! — Феррони потянулся к жидкому пегому хвосту с оголенной репицей старого мерина, шагавшего на негнущихся ногах, раскачивая боками, перед повозкой. — De factо: хвост и хвост, а ведь не всякий конский волос пойдет на смычок, — но лишь упругий, крепкий и певучий. Vis vitalis, сынок, жизненная сила, которая всегда в движении — вот что служило материалом для скрипичных патриархов…
