– Эй, хлопец, где дом старосты?
Матвей спросил, выходя за ворота:
– А вы кто будете? И староста вам зачем?
Тот поморщился как от зубной боли, но ответил:
– Сбор надо общий. Так куда ехать?
Матвей показал и вернулся во двор. Никодим сказал:
– Ну вот и до нас добралось. Отец на участке?
– Не, он больше в эту зиму не промышляет. В зимовье он, баню для вас утепляет.
Никодим кивнул, сказал:
– Пойдем к старосте, послушаем.
Народ понемногу стягивался к дому старосты. У коновязи стояли кони, всадников видно не было, видно, в дом зашли. День стоял солнечный, прямо-таки мартовский, но улыбок на лицах не было. Женщины тихонько переговаривались, мужики же молчали напряженно, ожидая выхода старосты с заезжими.
Наконец дверь его дома открылась, на крыльце появился староста в сопровождении того усатого, который говорил с Матвеем. Староста откашлялся. Видно было, что ему очень не хочется говорить то, что он сейчас скажет. Помявшись и глянув исподлобья на стоящего рядом белогвардейца (а это были именно они), староста сказал все же:
– Вот, значит, какое дело. Прибыли к нам их благородия… – он замялся, – или как их теперь называть… кхм, да… так вот. Прибыли они к нам за помощью. Ну, в общем, пусть сам говорит.
Белогвардеец приосанился и гаркнул неожиданно зычно:
– Я – штабс-капитан армии его императорского величества Петровский. Красная зараза распространяется как чума, поглощая все большие территории! Они отбирают хлеб и силком забирают на службу здоровых мужчин! Они сжигают дома и рушат церкви! Только мы можем защитить страну от этой чумы! И нам нужна ваша помощь!
Он говорил вдохновенно, все больше распаляясь, глаза его сверкали. Он рубил рукой воздух, призывая народ идти на войну с «красной заразой» и помогать в снабжении белой армии – единственной надежды России.
– Мы – передовой отряд. За нами – большое войско и сам адмирал Колчак! И скоро мы сковырнем большевиков, выбьем их из Петрограда. Уже через несколько дней здесь будет большой отряд – дайте им кров и стол, поменяйте лошадей. Россия нуждается в вас!
Народ слушал молча, угрюмо глядя на штабс-капитана. А тот все говорил, словно не замечая угрюмых настороженных взглядов. Наконец, он выговорился. И тогда голос подал Никодим:
– Красно говоришь, штабс-капитан его величества. Только где же теперь его величество? Отрекся ведь он от нас.
Штабс-капитан нимало не смутился:
– Мы не за императора боремся! Мы за сохранение великой России!
Никодим перебил его:
