Елки понеслись навстречу, приближаясь как-то сразу! Дыхание перехватывало. Матвей едва успевал уворачиваться от деревьев, петлял между ними, стараясь не задеть ни лыжей, ни винтовкой. Заденешь – и полетишь кубарем по склону. И нет ничего хуже, чем сломать ногу в тайге зимой. Об этом Матвей подумал уже тогда, когда летел вниз по склону, все разгоняясь и разгоняясь. Ух какая скорость! Вот впереди необхватная елка, а рядом с ней разлапистый куст. Как же это все объехать?! Матвей выставил перед лицом локоть и врубился в куст на всем ходу, прошел его насквозь, но зацепился ремнем винтовки. Как будто кто огромной рукой дернул его за плечо, заваливая на спину, небо мелькнуло перед глазами, удар…
Очнулся он от того, что Серко облизывал его лицо горячим мокрым языком и поскуливал негромко. Матвей открыл глаза, попытался сесть – острая боль пронзила правый бок. Он охнул, завалился на спину, посмотрел в небо – солнце не успело сдвинуться, пролежал он недолго. Прислушался к себе – болит правый бок, больше вроде бы нигде не болит.
Осторожно перекатившись на левый бок, вздохнул глубоко и тут же охнул – боль хлестнула его огненным кнутом, до темноты в глазах. Плохо дело… Но лежать нельзя – замерзнешь. Нужно вставать и идти в зимовье – туда ближе. Сжал зубы и сел рывком, застонав – больно.
Осмотрелся – лыжи лежали чуть ниже, винтовка все так же за спиной. Снял ее осторожно, морщась от боли. Встал, опираясь на нее, постоял немного – боль в боку стала чуть меньше. Или он просто притерпелся. Вообще, он боли не особенно боялся. С детства так было. Ударится больно, стоит, стиснув зубы, а слезы катятся сами. Но это не он плачет, это телу обидно от неожиданной боли.
Надел лыжи, остановился, глядя вверх, на склон оврага. Снизу он казался гораздо выше. Как теперь подниматься? Сняв с пояса топор, он парой ударов срубил небольшую рябинку, освободил ее от веток. Теперь можно и идти. Серко тревожно заглядывал ему в глаза – все ли в порядке? Дойдет ли? Или уже в деревню бежать за помощью? Матвей потрепал его по голове, зажмурился, постоял чуть, свыкаясь с болью, и пошел. Шаг. Еще шаг. Вдохнуть толком не получалось – боль тут же протыкала бок раскаленной иглой. Но идти надо, иначе замерзнешь.
Подъем дался ему очень нелегко, но он выбрался. Серко помогал изо всех сил, вцепившись зубами в полу тулупа и подтягивая его наверх. Наконец Матвей уселся в снег на самом краю обрыва, тяжело дыша. Набрал пригоршню снега, растер лицо и шею – немного полегчало.
