Он снова ткнул вилкой в салатницу, выуживая грибок (теперь-то было уже ясно, что это грибы!), и внезапно понял, что ему бесконечно жаль эту одинокую девчушку, неведомо каким образом занесенную в этот умирающий поезд.
- Может, ты хочешь мороженого? - предложил он.
Мальвина стеснительно улыбнулась.
- У меня обычная кредитная карточка. Боюсь, что здесь она недействительна.
- Наверное, категории "М"? Ничего, это не проблема, держи! - он протянул свою с золотистой окантовкой.
- Зачем? - она попыталась спрятать руки.
- Скажу по секрету, у меня их две: писательская и гражданская. А это ведь не очень честно, верно? Так что бери и ничего не бойся. Тем более, что Альбатроса тоже надо кормить. Кстати, почему ты его так назвала?
- Не знаю. То есть, сначала не знала, а потом... Потом я поняла, что это как предвидение.
- Не понял?
- Ну как же! Получается, что я угадала его будущее.
- Будущее? - Егор недоуменно приподнял бровь.
- Ну да! Ведь он сейчас как альбатрос! Мы летим по мостам со скоростью птиц, а под нами волны. Выходит, и он летит. Почти как птица над водой. И такой же одинокий.
- Альбатросы - одинокие птицы?
Она растерянно пожала плечиком.
- Я читала в стихах...
- А-а... Тогда ясно. В стихах это встречается. - Егор, не удержавшись, погладил Мальвину по плечу. - Ладно, на первый раз возьму тебе мороженое сам. Ты его скушаешь и оставишь мрачного дядю в покое. Договорились? Неподходящее у него сегодня настроение. Развязаться ему хочется, понимаешь? Водочки попить, котлеток покушать, в ухо кому-нибудь дать.
И снова совсем как взрослая, она покорно вздохнула.
- Видишь, какая ты понятливая! - он подмигнул псу. - И тебе, одинокий ты мой, попрошу каких-нибудь косточек. Чтобы не был таким мрачным...
***
Дым сгустился над полом, без особого труда вылепился в знакомую женскую фигуру. Привидение бесшумно пересекло купе, дразняще поманило рукой. Егор не двинулся с места. Укоризненно покачав головой, Ванда приблизилась к стене, чуть пригнулась, словно боясь удариться о низкую притолку, и пропала. Скользнула в другое измерение через невидимый ход. Повеяло холодом и сыростью. Вздрогнув, Егор очнулся.
Вот так... Писать не для кого, а хохочущая ненасытная Ванда снова ушла. Не просто БЕЗ него, а От него. А раз так, значит, к другим. Спрашивается, что еще держит его в этом мире? В мире, который, выражаясь истертым языком литераторов, катится в пропасть и погружается в бездну? А вернее сказать уже скатился и погрузился. Потому как куда же еще ниже? Внизу - волны и акульи плавники, вокруг зыбкая паутинка мостов с паучками-составами. И не паучки они, пожалуй. Длинные неуклюжие гусеницы, угодившие в клейкую западню. Собственно, и миром это называть уже смешно. Так, некая пародия на мир. Нелепые движения агонизирующего. Нелепые и некрасивые. А в мире имеет смысл только красота. Он сам только что говорил об этом Мальвине. То есть пытался сказать. На примере собачьих пород, но не вышло. Ну да девочка все равно бы не поняла. Что способны воспринимать люди в двенадцать или сколько там ей лет? Разве что ужасающий разрыв между мирской несостоятельностью и пирамидой собственных амбиций. То есть, к Мальвине это, возможно, не относится, но если говорить вообще... В самом деле, зачем подростку пропасть энергии, когда он мало что может? То есть, может-то он многое, но нет сопутствующих обстоятельств. Барьеры, одни только барьеры...
