Много позже выяснилось, что поначалу гвардейцы и вправду отдавали расстрелянных на волю волнам. Но когда своенравное течение вздумало прибивать объеденные рыбой тела к берегам французского Сенегала, Флоренсио Чавес, ответственный за окончательное решение красного вопроса, распорядился отыскать на архипелаге подходящее место для погребения. Им и стали пещеры в северной части Рока де Унья.
Первым желанием властей было как следует наградить Модесто Гарсиа, а затем выслать его с домочадцами куда-нибудь подальше, на острове же объявить бессрочный карантин. Однако после того, как один из экспертов с Тенерифы втайне от своих коллег сделал в пещере несколько снимков, каковые немедленно всплыли в почтовых ящиках крупнейших европейских газет, огласки стало не избежать. Скрепя сердце, Мадрид послал на Рока де Унья два десятка рабочих и наспех созданную комиссию.
Ее глава, почтеннейший дон Антонио Феррер, произвел на месте нехитрые арифметические расчеты. При помощи обыкновенной рулетки он тщательно обмерил пещеру и разделил ее вместимость на объем, равный телу среднестатистического арестанта. Получилось примерно сорок пять тысяч – чиновник немного убавил, сделав скидку на свободный от трупов проход, оставленный экзекуторами для передвижения по склепу.
Уже несколько дней спустя эта цифра, подхваченная неведомыми ветрами, достигла материка. Несмотря на царящий в стране хаос, она ворвалась на испанские улицы, как ураган, как лихая мавританская конница, ошеломив даже тех, кто был склонен оправдывать грехи бывшего каудильо. Сорок пять тысяч – эта цифра звучала на каждом углу, в каждой очереди за продуктами, в каждом автобусе и трамвае. Вынесенная в заголовки, она господствовала над столиками кафе и креслом министра, над фабричным станком и прилавком сельского магазина. “Сорок пять тысяч”, – не отрывая уха от радио, отвечал меняла на вопрос, почем нынче доллар. “Вы слышали, ребята? Сорок пять!” – потрясая листом “Diario”, кричал синеголовый poli группе бастующих рабочих у завода. После трех дней неловкого молчания Кампо, опасаясь худшего, объявил в стране всенародный траур.
Тогда же, нарастая, как морская волна, эта цифра выплеснулась на страницы большинства мировых газет. Вместе с аккуратными – по сто черепов в каждой – пирамидами из костей на берегу Рока де Унья росли палатки журналистов. За каждым деревцем, за каждым валуном притаился бдительный объектив, на останки, подобно автоматным очередям, сыпались щелчки затворов.
