Время от времени бойцы спускались вниз, чтобы наведаться в разгромленный продовольственный магазин в юго-восточном углу площади, близ выхода на улицу Ботонерас. Возвращались они, неся в руках целые охапки консервов, колбас и всевозможных бутылок, преимущественно газировки. Каждый раз один из солдат – Авельянеда слышал, как товарищи называют его по имени, Пабло – в шутку лепил к двери купюру достоинством в тысячу песет, предварительно смачно на нее харкнув. У Пабло была небритая разбойничья физиономия, вечная сигарета в зубах и значок за службу в Сахаре, приколотый, вопреки уставу, к чехлу противогаза. Авельянеда не слишком удивился, когда именно этот шутник стал ни с того ни с сего проявлять о нем заботу.
На второй день после начала штурма, когда вокруг уже бушевал огненный хаос, Пабло отделился от компании своих мародерствующих друзей, вскрыл штык-ножом банку тушеной фасоли, подбежал к клетке, молча поставил жестянку на пол и побежал дальше, догонять остальных. Это было весьма кстати, ибо хотя Авельянеда и чувствовал, что может продержаться достаточно долго, живот у него давно подводило от голода. Товарищи, увидев поступок Пабло, что-то крикнули ему и дружно расхохотались, но он лишь усмехнулся, поднимая с мостовой оброненную пачку сигарет.
На следующий день Пабло, пробегая, снова оставил гостинец – вскрытую бутылку кока-колы, одну из трех, что торчали у него под мышкой. Бутылка была теплой, почти горячей – с конца недели нещадно шпарило солнце, а бурая гадость – приторно сладкой, но Авельянеда пил жадно, наслаждаясь прикосновением тысячи маленьких игл, жаливших его пересохший язык. Ему пришлось сделать усилие над собой, чтобы не выдуть всё сразу, и допивал отраву он уже вечером, вслушиваясь в перепалку трещавших на западе автоматных очередей.
Когда Пабло появился в третий раз, снаряды рвались уже недалеко от Пласа-Майор. В воздух поднимались султаны черного дыма, сквозь которые зловеще, будто кошачий глаз, глядело восковое полуденное солнце. Пабло был один – товарищи его разбежались или же просто не хотели покидать укрытие в такую жару. Пробегая мимо клетки, он вдруг остановился и как-то странно посмотрел на Авельянеду.
– Вот что, дед, – сказал он раздумчиво, жуя раскуренную сигарету. – Нечего тебе тут сидеть. Амнистия тебе вышла. Собирай чемоданы.
– У тебя ведь нет ключа, – Авельянеда сказал это без надежды, скорее с сомнением, еще не зная, что станет делать с таким неожиданным подарком.
