ГОДФРИ возвращается с ДОЛЛИ.
ГОДФРИ. А вот и Долли.
Некоторое время беседуют о погоде. Говорят гадости о портрете короля, висящем на стене.
ГОДФРИ. Как там НОРМА? (НОРМАН?)
ДОЛЛИ. Как всегда. Я думаю, здесь толку для нашего дела не будет. Она выходит замуж на Пасху. За КАПИТАНА БАРКЕРА.
ГОДФРИ. И он против?..
ДОЛЛИ. Да. В Вирджиния-Уотер. У тебя усталый (?) вид.
БЕТТИ. Да. Это все из-за кашля (?) и утомления (?)
А может быть, Бетти сказала «стремления». Или «употребления». Да говорите же отчетливей, сердито подумала Джульетта. У них у всех была каша во рту, а чертова простуда Бетти еще сильнее осложняла дело. Половина их реплик вообще не имела никакого смысла, и к тому же они постоянно заглушали друг друга (как это бесит!). Джульетту очень обрадовало открытие, что у Годфри, в отличие от его приспешников из пятой колонны, прекрасная дикция. У него также был приятный голос, скорее тенор, чем баритон, с очень легким акцентом – возможно, шотландским или даже канадским, хотя на самом деле он родился в Бексхилле. Он говорил мягко, благозвучно, и если бы Джульетта не знала, как он выглядит, то представляла бы себе кого-то вроде Роберта Доната[15].
Джульетта нажала рычажок, поднимающий иголку проигрывателя, сняла наушники, зевнула и вытянула сцепленные руки над головой. Она так сосредоточивалась во время работы, что ее начинало слегка подташнивать. Обеденный перерыв будет через час – если она раньше не умрет от голода. Где-то в сумочке завалялся хрустящий хлебец «Райвита». Съесть или поберечь? Поберечь, решила она, гордясь, что обуздала свою обычную позорную невоздержанность в отношении еды.
Она вздохнула, снова надела наушники и опустила иголку. Раздался треск, и Долли начала что-то говорить, но Бетти не нашла лучшего момента, чтобы чихнуть (с преувеличенной и совершенно излишней драматичностью). О господи, подумала Джульетта, воздев руки над мощными клавишами «Империала». Опять все снова.
Она решила все же съесть «Райвиту».
Сирил называл информаторов «наши соседи», и кличка прижилась: даже Перри, случалось, употреблял ее. Это было удобное обозначение для вереницы людей, которые уже месяц регулярно приходили в «Долфин-Сквер» поговорить о потенциальных единомышленниках, о строящихся тренировочных базах ВВС, о расположении армейских вербовочных центров – не говоря уже о постоянно упоминающемся падении морального духа британцев и их нежелании поддерживать войну. Фонтан горечи, к которому ловко припадал Годфри Тоби.
