— Может, не пейте?
— Какая же разница теперь?
— И то верно, — согласился Андрей. — Хотя вообще не моё щенячье дело лезть с соображениями, но вы так быстро сгорите, думаю. Явно губите себя, Людмила… простите, как вас по отчеству?
— Какие у продажной отчества?
— Всё-таки.
— Ну, тогда… Сергеевна. И не Людмила. Таней я была.
— Я пошляк, знаю, но иногда только пошлость единая и требуется. Может, вам бы стоило, Татьяна Сергеевна, найти какую-то тихую спокойную работу и на всё наплевать.
— Работу, да… Нет, мне это — трудно.
— Да почему же? Я понимаю, но — может случиться, хотя бы иллюзия выносимого существования. Подыскать такую примитивную, мирную службу.
— Службу? Ладно, я вам отвечу! — Она, словно решившись, даже привскочила, сказала возмущённо, с клокочущим бешенством: — Говорите, службу. Кому? Этому государству, этому строю? Этому бандитизму? Они забрали у меня всё. Садистски оставили выть, поленившись убить сразу на месте, И я при этом буду им служить? Да вы понимаете ли, что тогда это — предел, ниже которого нет? Дно! Я вне их законов, прячусь, бегу, сдохну скоро, но я знаю: живу независимо от них. Считаю, что служить этому обществу — хуже проституции. Предпочитаю древнейшую профессию. Чтобы вы окончательно поняли, уточню: ни с какими директорами-академиками, агитобезьянами Терешковыми, культминистрами Фурцевыми я бы даже под угрозой казни не поменялась судьбой. Да в распоследней же крохе — оставить бы себе миллиграмм моего, неподвластного.
— Мы поняли.
— Вы знаете моё имя и отчество. Ребята, не доносите, пожалуйста. Я сорвалась. Ванна виновата. В порядке исключения, даже если служите в гэбэ, — не доносите, а?
— Старая глупая баба, — сказал Андрей. — Теперь я думаю, как уничтожить время до вашего поезда, чтобы больше не разговаривать. Вы сказали хорошо. Дальше есть риск удариться в маразм. Молчите.
Мы просидели несколько минут в тупом молчании, которое ощущалось, как забитый до горла кляп.
— Уже светает, — сказал я, отодвигая занавеску.
— Я могу пойти, — уныло пробормотала Татьяна, — на вокзал.
— Ах, увольте от ваших мелодрам! — взбесился Андрей. — Раскудахталась тут о своей гордости, а у самой гордости ни на грош.
— С людьми. Какими вы кажетесь.
— Вот именно, кажемся. Ваши догадки близки к правде.
— Можем вызвать машину, — предложил я, — проехать сто километров туда и обратно.
— Как? — спросил Андрей у гостьи. — Обычно это переключает.
— Если вы хотите. Я не против, но, пожалуй, лучше пойду. Право.
