Из дальнего конца этажа к нам направился мужчина в пронзительно-синем костюме и жёлто-красном галстуке.
Ира Зальцбург, главный редактор. Низенький и полный, но дорогая и яркая одежда превращала его во внушительную фигуру. Он это знал и всем своим видом это показывал.
Не здороваясь ни с кем на этаже, он сразу направился к себе в офис, кивнул и закрыл дверь с чрезмерной театральностью.
— Господа, — поприветствовал он каждого из нас простым рукопожатием.
После должных представлений, мы сели на деревянные стулья для посетителей, а мистер Зальцбург развалился в огромном мягком кресле и закурил сигару.
— Добро пожаловать на Таймс-сквер.
Да, это была Таймс-сквер, но только в головах работников «Таймс». Около двух лет назад «Таймс» переехал из окраины города, где располагалось издательство, в новое здание — второй по высоте небоскрёб на Манхеттене, стоящий на небольшом островке на пересечении трёх улиц: Седьмой Авеню, 42-ой улицы и Бродвея.
Раньше эта площадь называлась Лонгакр-сквер, но среди жителей ходило и её другое название — Основное Течение. И хотя сейчас площадь была официально переименована в честь газеты, никто не называл её «Таймс-сквер».
Два года — слишком мало, чтобы изменить привычки.
Малвани заговорил первым.
— Мы хотим поговорить с вами по поводу письма, которое вы получили этим утром и которое может касаться дела полиции.
Ира Зальцбург пару мгновений смотрел на Малвани, а затем перевёл свой взгляд в окно, где кипела жизнь. Площадь внизу кишела бизнесменами и туристами, певичками и посетителями ресторанов, и все они суетились и бежали в разных направлениях.
А здесь, наверху, мы неловко сидели в полной тишине.
Не отводя взгляда от окна, он, наконец, опустил сигару и заговорил, неприятно растягивая слова:
— И о каком именно письме речь, господа?
— О том, по поводу которого с нами связался сегодня утром один из ваших сотрудников, — нетерпеливо ответил Малвани.
Он не любил, когда с ним играли в игры и тратили его время.
Ира Зальцбург повернулся к Малвани и окинул его внимательным взглядом.
— Ах, да. Письмо, в котором описывается убийство в театре «Гаррик».
Малвани побледнел.
Хоть и было очевидно, что мы отправились в «Таймс» из-за письма, относящегося к сегодняшнему убийству, Малвани надеялся, что в нём не было подробностей. Но ему удалось выдавить из себя приятную улыбку и продолжать, как ни в чём не бывало.
— Мы бы хотели взглянуть на письмо, мистер Зальцбург.
— Можете называть меня Ира, — предложил он, забрасывая ногу на ногу. — Как и все мои люди.
