Глава 5 ПРИНЕСЕННЫЕ ВЕТРОМ
— Ветер, сука! — мрачно произнес карлик, просовывая голову в дверную щель.
— Двери закроешь, может быть? — буркнул мрачный Эдсон, поигрывая кожаным портмоне с двойным дном.
— Может и закрою, а может быть и нет, — неопределенно отвечал Буцефал, втискиваясь внутрь, и добавил, — ветер, говорю, сука. И вообще, плохо без Солнца.
Он что-то прикинул в уме и все-таки закрыл, наконец, двери.
— Ну и вешайся! — посоветовал ему Эдсон и сунул портмоне в тайник, в котором, о чем знали все, хранились какие-то странные фотографии личного свойства, измятая записка, а также сборник стихов и рассказов Твин Ли.
— Соленое Озеро опять заметет, — продолжал бурчать карлик, — так и надо мормонам, сукам и Хэнгмену вашему тоже.
— Так и надо, — откликнулся я, окончательно просыпаясь, и усаживаясь на своей соломенной постели, — и я не вижу в этом ничего смешного, а тем более причин для столь бурного веселья.
Эдсон хмыкнул, и в этот самый момент, дверь содрогнулась от страшного удара и распахнулась настежь. В комнату ввалился здоровенный мужик, весь обсыпанный зерном и мукою.
— Уссеница! — хрипло и страшно высказал он с порога и поднял над головою топор. Не такой, как у Хэнгмена, поменьше, но тоже вполне приличного размера.
Эдсон сглотнул слюну, я, не вставая, протянул Мельнику, а это был он, зажженную сигарету. Он опустил топор, пошарил по карманам, нащупал наполовину высыпанную папироску, прикурил, поклонился в пояс, затем развернулся и медленно ушел, сгибаясь под порывами действительно усилившегося ветра. Я наблюдал за ним сквозь дверной проем, пока он не скрылся из вида. Карлик, отчаянно вздыхая, попытался пристроить дверь на место, но у него ничего не получилось.
— А мне Линда снилась, — сообщил я вслух, просто чтобы что-то сказать.
— Целуй ее в… — тут же откликнулся Эдсон, которого все еще била крупная дрожь. Он недолюбливал Мельника, а Мельник недолюбливал его. Такая вот грустная история любви.
— Веришь, Юзик… — продолжил было он, но тут дверь снова широко отворилась и на пороге возникли какие-то крестьяне в истерзанной одежде.
«Натуральные Исподлюбки!» — подумалось мне.
Мужики топтались на пороге и не решались войти, было их человек пять, или шесть, но никак не меньше. Потом один из них с виду постарше, упал на колени и стал отчаянно биться головой об деревянный пол, причитая: