— Ну вот, — говорит миледи. — Дальше мы читать не будем — дальше пустяки. Теперь, когда вы все знаете, скажите нам, как поступить с этими деньгами.
— Они должны быть поделены между вами.
— Tant mieux[16]. А я думала, что они все Матильдины.
* * *
После чтения завещания наступила пауза. Хозяин встал из-за секлетера, где сидел с миледи, прошелся по комнате, потом подошел к мисс Матильде. Наконец он произнес тихим, дрожащим голосом:
— Я готов пожалеть, миледи Гриффон, зачем вы прочли мне завещание; теперь меня можно заподозрить в корысти, раз предмет моей любви столь щедро наделен земными благами. Мисс Гриффон!.. Матильда! Я знаю, что могу объясниться. Я читаю дозволение в ваших милых глазах. Незачем говорить вам или вам, милая мама, — как давно и пылко я люблю. Моя прекрасная, нежная Матильда! Не стану притворяться — я читал в вашем сердце в видел, что вы отдаете мне предпочтение перед другими. Скажите же «да», дорогая; из ваших милых уст, в присутствии любящей матери, я хочу слышать решение, которое осчастливит меня на всю жизнь. Матильда, милая Матильда, скажите, о, скажите, что вы меня любите!
Мисс М. задрожала, побледнела, закатила глаза, упала на грудь моему хозяину и очень явственно прошептала: «Да, люблю».
Миледи смотрела на них, скрипя зубами, сверкая глазами, тяжело дыша и побелев как мел, — ну прямо мадам Паста[17] в опере «Медея» (помните, когда она убивает своих детей), а потом молча вышла из комнаты, по дороге опрокинула меня — я случайно оказался у самых дверей — и оставила моего хозяина наедине с кривобокой возлюбленной.
Его речь я привел в точности. Дело в том, что у меня побывал в руках черновик; сейчас всякий, кто пожелает, может видеть его у мистера Фрэзера. Но только в черновике вместо «Мисс Гриффон! Матильда!» написано «Леди Гриффон! Леонора!».
Хозяин считал, что рыбка наконец-то поймана, но на этом его злоключения не кончились.
Итак, хозяину удалось поймать рыбку, правда, малость кривобокую, да зато золотую, а для Дьюсэйса это было самым главным; он знал толк в драгоценных металлах; ему подавай новенький золотой; где уж тут побывавшей в руках медяшке вроде леди Гриффон!
И вот наперекор отцу (теперь Дьюсэйс мог плевать на старика), несмотря на долги (на них, по правде сказать, он плевал и раньше), несмотря на безденежье, безделье, мотовство, распутство и мошеннические проделки (которые обычно не помогают молодому человеку выйти в люди), он подцепил большое состояние и дуреху-жену. Что еще надо человеку? Теперь он небось воспарил в мечтах очень высоко. Замок в Шотландии, ложи в опере, деньги в банке, охота в Мелтоне, место в палате общин. Что еще — одному богу известно. Откуда знать бедному лакею? Он описывает только то, что видит, а в душу ведь не влезешь.
