Открываем дверь в гостиную. Глядим, а там свет, на полу пустая бутылка от шампанского, на столе — другая, к столу придвинута софа, а на ней развалился толстый старый джентльмен и курит сигары, точно он в трактире.
Дьюсэйс (который сигар не выносит, это я уж говорил) еще не разглядел его из-за дыма, а уже взъярился и спрашивает, какого черта он тут делает, и так далее, чего и повторить нельзя.
Тут курилка встает, кладет сигару и хохочет:
— Вот те раз! Неужели ж ты меня не узнал, Элджи?
Читатель, быть может, помнит трогательное письмо, приведенное в предыдущей главе моих мемуаров[9]; писавший просил мистера Элджернона Дьюсэйса ссудить ему пятьсот фунтов и подписался: лорд Крэбс, собственный Дьюсэйсов папаша. Вот этот-то знатный господин и курил сейчас у нас в гостиной.
Милорду Крэбсу было лет шестьдесят. Был он толстый, краснорожий, лысый; нос имел красный от частых возлияний; руки у него немного тряслись и ноги не так крепко его держали, как в молодости. Но в общем старичок почтенный и авантажный; хотя он и был вполпьяна, когда мы вошли, но не больше, чем положено настоящему лорду.
— Вот те раз! Элджи! — восклицает его светлость, хватая хозяина за руку. — Не узнаешь родного отца?
Хозяин, по всему видно, не очень-то рад гостю.
— Милорд, — говорит, а сам побледнел. — Признаюсь — не ожидал удовольствия увидеть вас в Париже. Дело в том, — продолжает он, немного опомнясь, — что в комнате уж очень накурено. Я и не разглядел, кто это явился ко мне столь неожиданно.
— Да, это у меня дурацкая привычка, Элджернон, мерзкая привычка, — говорит милорд, закуривая новую сигару, — и ты, дитя мое, правильно делаешь, что не куришь. Это, милый Элджернон, в лучшем случае пустая трата времени; к тому же делает человека неприятным в приличном обществе и непригодным для умственных занятий; словом, пагуба и для духа и для тела. Кстати, чертовски скверное курево у тебя в гостинице. Сделай одолжение, пошли своего человека за сигарами в «Кафе де Пари». Дай ему пять франков, и пусть сходит сейчас же.
Тут милорд икнул и осушил еще бокал. Хозяин весьма неохотно вынул монету и услал меня за сигарами.
Я знал, что «Кафе де Пари» об эту пору закрыто, и, не говоря ни слова, уселся в передней, а там, по странной случайности, услышал весь разговор милых родственников.
— Что ж, угощайся. И мне достань еще бутылочку, — говорит милорд после некоторого молчания. Мой бедный хозяин всегда бывал душой общества, но на этот раз он притих и пошел к буфету, откуда папаша успел уже выудить две бутылки нашего лучшего Силлери.
