На ночь все отправлялись домой в город, и, кроме отрока да двух караульных, никого не оставалось на постройке.
Нередко сам князь наведывался сюда, чаще всего один, а то и с молодым княжичем или с Матурой.
Григорий привык к их посещениям и передавал Ярославу о том, что ему удалось сделать в это время.
— Как у тебя здесь хорошо, Гриша, — говорил княжему отроку княжич, — свободы, простору много, так бы и не ушел отсюда.
С нежною любовью посмотрел Григорий на княжича.
— Дозволь мне, батюшка, остаться у него здесь, — стал просить Михаил у отца, — поживу здесь хоть недельку…
Но Ярослав, напуганный смертью своего первенца, не разрешил княжичу остаться. Он скучал без сына и не мог и одного дня оставаться без него.
— Не теперь, сынок, после, по весне, смотри, лист уж желтеет, осень на дворе, холодно.
— А Грише-то не холодно разве здесь? — простодушно спрашивал мальчик.
Великий князь смутился.
— Он уже, сынок, привык, — ответил Ярослав.
Грустно было Михаилу покидать своего друга.
— Попроси, Гриша, батюшку, чтобы он меня здесь оставил!
Григорий печально взглянул на ребенка: он всей душой любил княжича и рад был бы, чтобы тот остался с ним.
— Нельзя тому быть, — сказал отрок, — нужно покоряться родительской воле.
И князь с княжичем уехали домой.
Осенний день рано угас, рабочие разошлись, и в недостроенных зданиях воцарилась тишина.
А князя ждала дома радостная весть.
Давно лелеянная надежда сделаться матерью улыбнулась молодой женщине. Краснея от смущения, Ксения сообщила об этом Ярославу.
— Да будет благословенно грядущее дитя, кто бы оно ни было, отрок или отроковица, — радостно проговорил князь, обнимая жену.
— Это нам Бог посылает, — пролепетала в свою очередь Ксения, — за твое благочестие, княже.
На другое же утро князь нарочно поехал за Волгу рассказать о своей радости Григорию.
— Велик Господь и в скорбях и в радостях, какие Он посылает людям, — прошептал Григорий.
Полный радостных чувств, плыл на дощанике Ярослав обратно в Тверь. Все радовало его, все веселило его сердце.
«Вот избавил меня Господь от тяготы душевной, и сохранил Григория, и наставил на доброе дело, — думал князь. — У меня добрая жена и хорошие дети — сын и дочь, Бог даст, и второй сын будет. С новгородцами я в мире, брат Александр в ладу со мною. Все, слава Богу, хорошо, радостно и любовно!»
И, не дожидаясь, пока дощаник пристанет к берегу, Ярослав выпрыгнул на прибрежный песок и поспешно стал взбираться к детинцу. Хотелось ему в такую минуту быть поближе к своей семье.
