- А кого мне жалеть? Вот еще! Не надо было фамилию замазывать! Я за других не отвечаю. И нечего ко мне придираться.
- Да кто к тебе придирается? Отстань, пожалуйста! - с досадой отмахнулась Валя Степанова.
- Ладно, ладно! Я все понимаю... И насчет стихов тогда придрались. Завидуете мне - вот и все!
- Завидуем? - Девочки удивленно переглянулись.
- Да, завидуете! А больше я ничего не скажу! И кто замазал - не скажу! - крикнула Нюра.
- Синицына, на кого ты думаешь, говори прямо! - подбежала к ней Зорина.
- На кого думаю? Это мое дело! - сказала Синицына, уходя в класс.
- Бормочет какие-то глупости, - пожала плечами Валя.
- Я знаю, про кого она говорит, - хмуро сказал Медведев, поглядев вслед Синицыной. - Ладно, Митя скорей нас разберется! А я прямо скажу: довели человека до зла. Одинцов не имел права...
- Нет, имел!
- Если дружишь, так не подводи товарища, вот что!
- Одинцов звеньевой... да еще редактор!
- А Трубачев - председатель совета отряда!
- Ну и пропал он теперь!
Девочки собрались в кучку и шепотом разговаривали между собой.
- Лучше прямо сказать, чем за глаза, - слышался взволнованный голос Лиды Зориной.
- Конечно, это обидно... Надо прямо спросить, - соглашалась с ней Степанова.
- Нет, нет! Не надо! Лучше подождать. Он и сам сознается, если это он! - горячо возражали им девочки.
В коридоре показался Мазин.
Он замедлил шаг, нагнул шею, крепкой головой раздвинул ребят и уставился на газету. Потом поднял руку, почесал затылок, глубоко вобрал воздух, шумно выпустил его и, глядя себе под ноги, сказал:
- Эх, жизнь!
И тут только заметил Петю Русакова.
Петя стоял в сторонке и растерянно улыбался товарищу. Но Мазину было не до него.
- Трубачев пришел? - шепотом спросил он.
- Нет еще.
Мазин сел за свою парту: "Если сейчас сказать про мел? Не поможет Пропадет заряд... Как же это он? Сгоряча, верно... Эх, ты!.. Что же теперь делать-то? Я же ему сказал: выручу, а он давай фамилию черкать. А теперь вовсе каюк будет..."
Мазин встал и, засунув руки в карманы, направился к Одинцову.
Коля Одинцов, окруженный кучкой ребят, горячо спорил с кем-то:
- А если товарищ мой человека убьет, я тоже молчать должен?
На лбу у него выступили капли пота, лицо было серое, нос заострился.
Мазин взял его за локоть:
- Ты это ладно... потом объяснять будешь. А сейчас давай-ка... сними статью. Пусть Белкин заново перепишет. Одинцов повернулся к Мазину.
- Ты это что, с ума сошел? - заикаясь, спросил он.
- Нет еще, не сошел. Это ты... - Мазин с презрением посмотрел прямо в лицо Одинцову, но сдержался и только глухо сказал: - Давай Белкина!
