Чтобы не наловить вшей, было два варианта – побриться наголо, что и сделали мальчики, или мазать голову керосином, что сделали девочки. Воняло немилосердно. Но либо красота, либо вонь.
Валя посмотрела, как я распределяю воду, и сказала:
– Ти умный. Будешь считать еду.
Я сначала не поняла, что значит считать еду. Оказалось все просто. Продовольствие привозили на грузовичке, как и воду – раз в неделю. Крупу, картошку и солонину. Мясо через день бы кишело червями на такой жаре. А солонина была соленой до такой степени, что черви дохли еще на подлете мухами. Мне, изучавшей высшую математику, доверили рассчитать, сколько в день можно израсходовать картофелин и крупы. И соленого мяса. И потом, сколько поварешек этого варева можно положить на единицу рабочей силы. И оставить на добавку особенно проголодавшимся.
Я мерила крупу стаканами. В день столько-то стаканов крупы на завтрак, столько-то на обед и столько-то картофелин на ужин. Чистила овощи, мыла посуду.
И еще я топила печь. Соляркой. Сначала при виде того, как Валя растапливает утром печь, меня каждый раз хватал инфаркт. А потом привыкла. И даже научилась сама. Целина – это степь. Деревья там не водятся. На растопку, по счету, было несколько прутиков от метлы. Сложила шалашиком, подожгла с одной спички и плеснула кружку солярки. Все – печь работает. Можно ставить чайники, кастрюли. Главное, плеснуть и очень быстро закрыть дверцу. Иначе останешься без бровей и ресниц, в лучшем случае. Обычно я такой и ходила. Почти без бровей и вся черная от солярки. Она не смывалась тем количеством воды, которое выдавалось на помывку. Поэтому я спрятала зеркало подальше в рюкзак и больше не смотрела на себя.
Валя была очень разговорчивой женщиной. Только я ее почти не понимала. Она болтала сама с собой. Иногда пела. Но в основном разговаривала. Иногда она мне напоминала колдунью из какой-нибудь страшной сказки. Маленькая, черная, лохматая. Она сидела перед печкой и лопотала на своем о своем. Может, молилась, а может, ругалась. Кто ее знает? Однажды Валя, посидев так перед печкой, встала и приказала мне:
– Неси дрова.
Я усмехнулась. Тоже мне, мачеха, послала в лес за подснежниками. Откуда в степи дрова?
Валя, посмотрела на меня, сказала несколько слов на своем языке и ткнула кривым грязным пальцем в сарай:
– Неси дрова. Инспектор едет.
Я послушно открыла сарай, перетягав все мешки с продовольствием, нашла, только то, что очень отдаленно напоминало мне дрова – три трупика чахлых березок, умерших от рахита. Мне, девушке с Урала, и в голову бы не пришло назвать эти прутики дровами. Но больше ничего не было.
