Можно взять стакан одного и два стакана другого и заместить тесто, это если день легкий. А если как обычно – то отсыпать мелкой картохи, сваренной поросям, из дымящейся корчаги, плюхнуть на стол в жестяной миске, дать подзатыльник скривившемуся младшему, сказать «жрите» и упасть спать. А еще останутся силы, чтобы послать мужа куда подальше с его требованиями исполнить свой долг. Ну, вы понимаете, какой. Правда, иногда я все ж не посылаю, потому что, если посылать все время, он и уйдет к другой бабе, не такой неженке, как я, привыкшей пахать, рожать и трахаться без перерыва на обед. Тогда я закрываю глаза, ложусь на спину, раздвигаю ноги и пытаюсь не захрапеть. Но все равно получаю свое «дубина». Но в тот момент мне все равно. Долг выполнила – и спать.
Никогда не ведитесь на лозунги и красивых мужиков. И лозунги, и мужики обещают, в принципе, одно и то же – счастье при жизни. Но они врут. Как же они врут! А когда добиваются своего, сразу линяют. И лозунги, и мужики.
Я до сих пор не понимаю, зачем я поехала на целину и пошла учиться в этот сельхозинститут? Все поехали. И я. Лозунги были призывные. Картинки красивые. Оказалось все не так, как в лозунгах.
Нас было много, в теплушках, на сене приехавших на целину. Нас высадили посреди поля, где единственным строением была кухня. Точнее, это был дощатый стол, лавки, а сверху очень просвечивающая крыша. Ночью через нее было видно нереально-звездное небо, у нас на Урале такого не бывает. Рядом стояла железная печка, которая топилась соляркой. И сарай, где хранилось продовольствие.
Девочек было мало. И только я умела готовить. Меня оставили помогать на кухне. Кухаркой была казашка с непроизносимым именем. Посмотрев на мои мучения, она вздохнула и сказала:
– Зови меня Валя.
Мы жили в землянке, выкопанной нами в первый же день. Ну, не под открытым же небом ночевать? Землянка была одна на всех. Справа мальчики, слева девочки. Посередине проход – Комсомольский проспект. На Компросе спал Женька-баянист и по совместительству тракторист. Женька был веселый и наглый. Когда начинались дожди, редкие, Компрос топило, и Женька шел спать сначала налево, но его оттуда прогоняли с визгами, потом направо.
Воду привозили раз в неделю. И я была ответственная за ее распределение. На все. На еду. На мытье посуды и овощей. На питье и мытье. На мытье оставалось две кружки в неделю на человека. Кружка намылиться и кружка смыть. И еще белье постирать. Если считаешь это необходимым. Вода воняла тухлым и была условно прозрачна. Сначала я не могла себе представить, как такой водой можно помыть там… внизу. Но если я ее пью внутрь и еще не сдохла, то, наверное, и там не повредит.
