Демира позвонила дочери как раз буквально перед тем, как Смеда собралась отключить мобильник и напомнить об отключении остальным, поскольку до Софраты было уже рукой подать.
Смеда, увидев входящий звонок от мамы, весело объявила друзьям:
– О, мама меня за хвост поймала, что называется!.. Да, мама!.. И что?.. А машин было две?.. Глаза как у волка?.. Спасибо, мам, я всё поняла!.. Конечно, мы будем осторожны! Мы уже почти у Софраты, побудем там немного, и – домой, не переживай! Целую и люблю!
Все смотрели на Смеду и уже практически догадались о чём шла речь в разговоре.
– Волк не усидел в своём логове и примчался в Смядово самолично? – усмехнулся Богдан.
– Скорее всего это он и есть. Вызвонил своих оглоедов, те ему, наверняка, доложили о долгом сидении возле непонятно-какого дома. Раз они в итоге оттуда уехали и опять вернулись к моим родителям, значит, как-то поняли, что упустили нас, – ответила Смеда.
– Ну, хорошо, что от родительского дома их опять унесло, – заметил Алекс.
– Да, за стариков вроде бы можно быть спокойными, – подтвердил Игнат.
– Вот только папа им ненароком проговорился о том, что мы на Софрату пошли, – сказала Смеда.
– Ну, сюда-то им быстро добраться не получится, но при возвращении мы просто будем предельно внимательны, – заключил Богдан, и жестом предложил всем продолжить движение.
– Он какой-то одержимый, Волк этот, – расстроено проговорила, наконец, Инга.
– Ты только не переживай! Мы с ним обязательно справимся! – ободряюще произнёс Игнат, и как бы на ходу приобнял её за плечи, чуточку встряхнув.
От этого внезапного столь близкого приближения Игната у Инги перехватило дыхание. Она была в это мгновение словно маленькая рыбка на песке с полуоткрытым ротиком, пытавшаяся научиться дышать в непривычных для неё условиях. А когда она повернула лицо, к весело заглядывающему в её глаза Игнату, почувствовала совсем рядом его дыхание, ей показалось, что душа её куда-то то ли летит, то ли проваливается… Возносило ли её сейчас вверх, или это был полёт в падении… Время словно остановилось и расширилось. Пространство вокруг стало каким-то иным, будто звенящим и в тоже время с воцарившейся хрустальной тишиной.
Она каким-то непостижимым образом в этом мгновении ощутила целую вечность, в которой было столько всего – спокойствие и ликование, сила и мягкость, ускорение и замедление… Всё это не было похоже ни на одну из привычных ей систем координат, за которые можно было бы уцепиться. Да и держаться ни за что, собственно, не хотелось. Она чувствовала, что её уверенно держат, а значит, можно с наслаждением парить и дальше.
