Во дворе опять послышались охи ахи Марии Дмитриевны. Их перекрывал рёв Никиты, которого вытаскивали из малинника. И в душе моей затеплилась надежда, что катаний больше не будет. Игрушку опасную бабушка запрёт в сарай, и жить нам будет поспокойнее.
Отдышавшись, я пошёл мимо грядок с капустой и кабачками к реке. По дороге завернул к Баннику[18]. Он хоть гостей наших ещё не видел, но уже почувствовал надвигающиеся неприятности. А потому сидел в предбаннике со всем своим имуществом. Оно ведь как на Руси испокон веков было: первым делом всегда баня горит. А уж потом, если вовремя не потушить на весь дом пожар перекидывается. Завидев меня, третий мой дядька бросился, заламывая руки к дверям.
– Ну, где же ты, Кот, ходишь?! Как же можно так, я ведь себе уже всю бороду изгрыз от страха. Ты же ведь понимать должен моё состояние. Заботиться. Вот помру я тут, что тогда будет?
– А и правда, – подумал я, – вот если помрёт кто из них, что тогда будет?
Вопрос повис в воздухе, окрасив тревожной дымкой яркий солнечный день. Смерть любого усадебного духа хоть от старости, хоть от несчастного случая, хоть от нерадения[19] хозяев – всегда большая беда. О таком даже думать нехорошо.
– Тьфу – тьфу – тьфу! Чего ты накликаешь то? – зашипел я в ответ. – Всё у нас в порядке. Приехала пара мальчишек малых. Ну, шумят они, озоруют. Так это же первый день. Пообвыкнут малость и притихнут. Может, ещё и в хозяйстве на что-то сгодятся.
Банник недоверчиво захлопал глазами и опять запричитал:
– Тебе-то легко говорить. У тебя же девять жизней впереди. А у меня старика одна осталась.
– И чего?
– Да мало ли чего! – он забегал по тесному предбаннику, натыкаясь на тазы и вёдра. – Всего. Жизнь-то я тебе говорю одна. Осталась. – И глаза его стали огромными, в пол лица. – Я тут подумал… Может мне к Водяному на время съехать? Пока тут всё не успокоится? А? Ты как?
– А никак, – огрызнулся хмуро я. – Баню кто топить будет? Веники кто сушить будет? Я? Или может Дедушку Водяного позовём?
Угрожающе распушив шерсть на загривке, я мелкими шажками надвигался на Банника.
– Дезертирство задумал?!
– Что ты, Кот, что ты? Какое дезертирство? Я так – в отпуск сходить хочу. Я ведь столько лет уже верой правдой служу и всё без отпуска. Вот и подумал…
– Подумал он, – я сел и отвернулся от дядьки. Банник робко подошёл и привалился ко мне тёплым боком.
– Ну и что же мы делать будем?
– Вещи распаковывать, – кивнул я на немудрённые пожитки дядьки. – Я тебе так скажу. Они дети городские, ко всяким там душам, ваннам приученные. До твоей бани они не скоро доберутся. А когда их дед попарить решит, я тебе заранее шепну.
