– Покружи меня, пожалуйста!.. Ну покружи!.. – просили со всех сторон. Громче остальных звучал голос Иры Шпортько, главаря этой мелкой банды. Она тянула руки, становилась на цыпочки, чуть ли не подпрыгивала передо мной…
– Ладно, уговорили, – соглашался я и крепко, но бережно брал Иру за тоненькие запястья. Она мигом затихала. Банда расступалась, освобождая площадку. Я вращался в её центре, на вытоптанном пятачке; навстречу всё быстрее бежали, пуская окнами солнечные блики, трёхэтажные дома, до крыш обвитые виноградом. Ирка летела перед глазами параллельно земле, над примятой полынью и одуванчиками, сосредоточенно, без малейшего взвизга. Я знал, сколько ей надо для счастья, – оборотов двадцать, двадцать пять.
Дальше я кружил её младшую сестру Алёну, затем других, кому сколько достанется. Они, в отличие от Иры, пищали так, что было слышно в соседних дворах.
А потом уже – друзья, матросы, настольный теннис, железо в спортзале.
Сейчас я приехал на двадцатилетие школьного выпуска. С собой взял Женьку: пусть поглядит, с какими обормотами учился батя и каким был сам. Взял бы и Лиду, если бы не врождённая аневризма сосудов мозга. Кто бы знал о ней заранее. Только исполнилось тридцать два, совсем девчонка, полная сил. Уходила на работу в прекрасном настроении…
Ещё прошлым летом я бы не тронулся с места, но теперь стал оживать. И тут – приглашение на вечер.
Мы приехали за день до праздника. В Виноградном есть на что посмотреть: море с причалами, удивительные горы, миндальные рощи, и во дворце культуры – музей военной истории. К его работе мы с друзьями приложили немало сил. Я помнил, как всемером тащили по лестнице пробитую, оплавленную броневую плиту от дзота, как водили по залу экскурсии, надписывали таблички…
– Идём скорее в музей! – заторопила Женя, едва умывшись с дороги.
– Идём.
А жив ли он сейчас? Столько времени прошло, столько событий. Я чувствовал себя немного предателем. После выпускного улетел за две с половиной тысячи километров, писал с каждым годом реже, пока и вовсе не замолчал. Больше так не буду.
Музей оказался жив и даже разросся: новые экспонаты, новый зал. Но бронеплита стояла на прежнем месте.
– Можешь потрогать, только осторожно, – прошептал я.
Женя кивнула, потянулась к заржавленной стали и отдёрнула руку, когда скрипнула, отворяясь, дверь кабинета заведующей.
Оттуда вышла юная красавица в коротком клетчатом платье. Высокая, тонкая, большеглазая, длинные тёмно-каштановые волосы, приветливая улыбка – всё это настолько не вязалось с представлением о музейном работнике!..
