А мама все стоит и смотрит. Она потому что еще целиком не проснулась, ей надо водички дать и водки немножко. Это вообще странно, что она еще разговаривает, не проснувшись.
Тут меня как шибанет, будто бы током из розетки. Это вы, говорю, меня в тюрьму хотите? За то, что я Хорошенького стукнул, ну то есть Вову? Гнутая сухо так захехекала, как горох рассыпала: так ты, говорит, у нас драчун, оказывается? Нет, мы тебя пока в тюрьму не посадим. А вот если будешь и дальше драться, да водку пить начнешь, как твои родители, да еще воровать выучишься, тогда уж в тюрьму пойдешь, это я тебе точно говорю. А пока мы тебя на государственное обеспечение, и сестру твою тоже. Будем людей из вас делать.
Как будто мы сейчас не люди, а звери какие. Те самые мыши, наверное, которым надо в холодильнике вешаться.
Тут мент со стриженой вернулись, оба перекривились. Да, говорит стриженая, у них там и зоопарк. Ну поехали, чего стоим. Подождите, мент говорит, а бумаги-то подписать гражданочке. Да вы посмотрите на нее, морщится гнутая, куда ей подписывать, она небось и букв уже не помнит. Э, але, уважаемая, вас как звать? Видите, хоть бы голову повернула. Тут мент у нее бумажки с доской из рук вынул, ручку тоже дернул: вы говорит, тут мне не это, надо, чтоб по закону, еще я штрафов не платил. И маме эту ручку сует, бумажки подносит: вот здесь, говорит, будьте любезны, распишитесь, и вот тут еще. «А?» – говорит мама. Ну что ж такое, гражданочка, сердится мент, ну быстрее же, задерживаете всех. Подпись ваша нужна, да что ж такое, имя-фамилию здесь напишите! Тут мама чего-то им там начеркала; фух, говорит мент, беда с ними, с алкашами, все на пальцах объясняй. Пошли уже, там машина ждет.
Тетки засобирались: идем, идем, а Сестренка вдруг в коврик вцепилась – и никуда. А я уже вижу, что дома нас точно не оставят, я к ней наклонился и говорю: а на машинке хочешь покататься? Она глазками засветилась: хочу, говорит, хочу! Ручку мне дала, я ее поднял, ну мы и пошли из дома.
Ух, она и радовалась, когда мы в этой машине ехали! Прямо как буржуйские спиногрызы, когда их в парке на каруселях крутят. Как быстро, говорит, как хорошо! И в окошко все смотрит. Так и веселилась, пока не приехали совсем.
Если бы можно было на минуточку предположить, что словам Марка можно верить, то дело обстояло примерно так.
С давних времен жили в мире, помимо нормальных людей, еще и такие люди, которые могли влиять на чужие судьбы. То есть, если углубляться, то станет ясно, что каждый из нас как-то влияет на жизни других людей. Любой бездарь может нагрубить старушке в автобусе, и она, расстроившись, пересолит внуку яичницу, а тот, огорчившись, плохо выучит алгебру, чем разозлит любимую учительницу, которая в результате поссорится дома с мужем, и у того пойдет насмарку двухмесячное воздержание от употребления никотина. Из таких мелочей и состоит наша жизнь, но это тем не менее мелочи. Плюс их мало кто контролирует. Взять, скажем, того невоспитанного отморозка, который сказал почтенной старой даме «подвинься, старая клюшка» – разве он хотел, чтобы муж учительницы, будучи вне себя от ярости, на ночь глядя помчался в киоск за табачной продукцией, которая, как известно, обладает легким седативным эффектом? Нет, не хотел, он вообще этого мужа не знает и последствий своих поступков обычно не просекает дальше первого звена. Некоторые, впрочем, и этого не могут.
