Не обижайте Здыхлика | страница 190
– А при чем здесь Георгий Георгиевич?
– Да видишь ли, – Ясмин вздыхает, у нее голос очень измученной женщины. – Я даже не то чтобы ему пожаловалась… Просто честно ответила на вопрос, как идут дела. Он и ринулся разбираться. Я до сих пор до конца не знаю, что между ними произошло, но, видимо, столкнулись не на шутку. Гром гремел, земля тряслась. Юрек с тех пор при упоминании Костика пускает дым из ноздрей и дышит огнем.
– И вы еще говорите, что в этом вашем Бессмертных осталась частичка того мальчика!
– Ты не поняла, – Ясмин покачивает головой. – Он и есть тот мальчик. Всеми его поступками и руководит этот маленький, всеми обиженный ребенок. Который уверяет сам себя: будь самым сильным, самым успешным, самым богатым, и тебя больше никто не обидит.
– Я никогда, наверное, этого не пойму, – говорит Талия.
– Может, и не поймешь, – отвечает Ясмин. – Но мне было бы приятно, если бы ты попыталась.
– Вы что, считаете, что я могла бы с ним…
– Ни боже мой! – пугается Ясмин и машет руками. – Даже не думай никогда об этом! Фу, гадость какая, даже представлять не хочу.
– А что же вы мне его так нахваливаете, как будто сватаете?
– Девочка, – устало отвечает Ясмин. – Тебе очень не идет, когда ты говоришь глупости. Давай лучше уберем со стола и прогуляемся, пока не стемнело.
Алик. Детство, дудук и девушка
Я приехал в эту северную страну, когда меня еще не было. Вернее, я был, но, что называется, в проекте: мама ждала ребенка. Отцу предложили здесь хорошую денежную работу, и он согласился – ради нас. Позже он часто обхватывал голову руками и, раскачиваясь, говорил: я хотел для нас лучшей жизни, прости меня, сын, прости. Он считал себя виноватым в том, как все вышло. Он не был виноват. Не было его вины в том, что мама перед родами подхватила какую-то инфекцию, что ее, жену иностранного специалиста, не взяли в приличный роддом, а отправили куда-то на окраину, где рожают несчастные женщины без регистрации, а то и без жилья. Что ее, сгорающую от жара, в полубессознательном состоянии оставили со схватками в родильном боксе без наблюдения. Что все пошло не так. Что я чудом родился живым и относительно здоровым, а маму не спасли.
Тогда мы еще могли вернуться на родину. У нас была квартира, в ней жили дед и бабушка. Но отцу было страшно бросить свою стабильную работу. Он говорил, что не хочет для меня нищего детства.
Аладдином меня дразнили еще в детском саду. Может, за характерную внешность, а может, за те странные для здешних ушей песни, что я узнал от отца и исполнял во все горло при каждом удобном и неудобном случае на радость воспитательницам. Меня дразнили, а я не обижался. Какое-то время я всерьез верил, что вырасту и найду волшебную лампу.