Где-то рядом нарастает дробный гул. Затем начинает затихать, сходит на нет. Сверху, оттуда, где пересекают весеннее небо черные провода, доносятся обрывки холодных женских голосов: «Отправится в… часов… минут… с пути номер три… платформы номер один». Ага, значит, тут ходят поезда! Можно купить билет, сесть в вагон и уехать совсем далеко. Найти там работу. Снять какое-нибудь жилье. Пожить немного. А потом, обжившись, вернуться в детдом за теми двумя детьми и забрать их к себе.
А пока что нужно слегка отдышаться, чтобы мир вокруг снова обрел реалистичность и перестал казаться отрывком из странного сна. И еще неплохо бы пообедать.
Талия идет по улице маленького городка. Видимо, это главная улица – местный Бродвей, ведущий к вокзалу. Талию окружает разнородная толпа. Шляпки и косынки, локоны и лохмы, сумочки и баулы. И лица, лица. Ей кажется, что на нее все смотрят. Кажется, в большом городе слиться с толпой было проще. Здесь люди не стесняются рассматривать девушку как диковинного зверька.
Обедает она в сетевой забегаловке. Клуша, умевшая готовить сказочно вкусную еду, с великолепным презрением называла такие места не иначе как тараканниками, а отец Талии говорил, что в них кормят отравой. Но вредной еды Талия не боится – чего она только не ела в свое время, комплексуя из-за своего сверхъестественного, ненормального, небывалого здоровья, завидуя сверстницам, умеющим испытывать недомогание. Чтобы причинить вред ее желудку, нужно что-то покруче пережаренных котлет и химической газировки. Она смело набирает целый поднос здешней еды в фирменных картонных коробочках и несет к свободному столику. Ух ты! А вкусно! И тараканов здесь, кажется, никаких нет.
Талия выходит наружу. Из бокового кармашка ее рюкзака высовывается недоеденная вкусность в бодренькой упаковке – завернутые в тонкую лепешку ломтики обжаренного мяса вперемешку с кусочками овощей. По животу разливается нежное тепло. Талия вдруг ощущает мощный прилив эйфории: она сбежала, она вырвалась, ее никто не остановил, ее не превратят в узницу, она спряталась от злобной мачехи и теперь на свободе! Неведомый городок принимает ее с приветливым интересом, вокруг море зелени и ярких цветов, впереди блещет на солнце серебряная речка, а воздух пахнет поздней весной и ранней юностью.
Она бродит по улицам и переулкам до самых сумерек. Заходит в торговый центр – там бутики с модной одеждой и смешными безделушками, а еще бесплатный туалет. Ужинает, сидя на деревянной скамейке. В качестве ужина съедает восхитительную гигантскую сосиску в длинной булке, политую аж тремя соусами, и пьет из пластиковой бутылки коричневую жидкость, которая почему-то называется холодным чаем. Жидкость не похожа на чай, сосиска не похожа на привычную Талии еду, мир вокруг вообще ни на что не похож. На соседних скамейках сидят незнакомые люди, громко смеются, машут руками, глотают что-то из прозрачных стаканчиков, выпускают изо ртов легкий голубоватый дым. Какой-то человек в широких джинсах, сразу в двух куртках и, несмотря на теплую погоду, в шапке лежит прямо под деревом, расслабленно поглядывая на прохожих. По всей видимости, он собирается сделать то, что у Талии, сколько она себя помнит, не получилось ни разу, – поспать. Он, как и все нормальные люди, умеет спать по ночам, и он намерен уснуть прямо здесь, на бульваре, на серой земле, прикрывающей корни городского клена. И его никто не прогоняет. Потому что свобода.
