Это кто, Коршуниха говорит, решать будет, что ей, деточке твоей, нужно, ты, что ли? А не всё же на свете тебе-то решать, Клуша ей в ответ, ишь, расселась, возомнила себя королевой, а кто ты есть такая-то, ведьмачка ты поганая, тьфу на тебя совсем.
Тут Коршуниха как подскочит, аж чуть кресло не уронила, из глаз искры черные мечет, а, это так ты, говорит, за деточку свою просишь, это, значит, ты мне кланяться пришла, очень, говорит, приятно, страсть как люблю такие поклоны получать.
Клуша тогда со стула-то встала, назад чуть отошла, да и бух на колени на свои на старые, на разбитые, да лбом в пол. Вот, говорит Клуша, тебе мой поклон, а только спаси ты мою красавицу, не дай весь век ей мукой мучиться.
Коршуниха как молния к Клуше ринулась. Клуша уж подумала: всё, конец мне, старухе, пришел. А эта, поди ж ты, сама рядом с Клушей на коленки села, да Клушу по голове гладит, а рука-то горячая, прям жаром так и пышет. Ну, ну, поднимайся, говорит, храбрая ты женщина, тебе ли тут кланяться. Клуша голову-то подняла, смотрит, а лицо у Коршунихи и впрямь черное, страшное всё, перекошенное, будто ее кто пытает. И руки-то она Клушины в свои взяла, к сердцу себе прижала. Ты, говорит, не бойся, твоя девочка сама с себя проклятие снимет, найдет себе счастье, ты не думай, я всё предусмотрела. У ней, говорит, сил-то побольше, чем у иных, будет, ничего, справится. А волноваться, говорит, за нее не надо, волноваться за тех надо, кто без огня в душе живет, а у нее этого огня – ого, на полмира хватит. А меня, говорит, прости, гордячку старую, что накричала на тебя, ну, вставай, сильная женщина.
И сама встает, и Клушу под мышки подымает. Ну, Клуша кряхтела-кряхтела, а все-таки встала, да тут только и вспомнила: деньги-то! Полезла себе под кофту, достала, развернула: вот, возьми, говорит, тебе на деток твоих на хворых, которым лечиться надо, дай докторам-то, пусть деток лечат. Взяла Коршуниха деньги, глянула на них, вздохнула – ведь ты, говорит, последние мне принесла. Ну, говорит, я возьму твои деньги, знаю, ты их жалеть не будешь, а только я тебе больше дам, а ты, говорит, ступай с миром. А девочку, говорит, свою, если хочешь, ко мне пришли, я ей помогу дорогу найти, а не хочешь, так и не присылай и не говори обо мне ничего, как ты решишь, так и будет.
И лисицу свою кликнула через телефон: а подай, говорит, нашей гостье машину, утомилась она сильно, ну как до дома не доедет. А Клуша и рада спорить, да слова сказать не может, никак не отдышится, звук из горла не лезет. Отвели Клушу к машине к черной, и дверь открыли, и сесть помогли, а тому, который руль-то крутит, велели ее к Хозяину в дом везти, и адрес сказали. И рукой даже махали, обе, а Клуша всё дышит рывками, как только что из воды выпрыгнула.
