Вот и Сестренка все до последнего думала, что ее в какой-то такой дом отвезут. Ручками хлопает: там, говорит, еда всегда будет и конфет много, каждый день конфеты! А я гляжу на нее и все думаю: эх ты, конфеты, как бы они тебя опять в клетку не посадили.
Привезли нас к большущему серому забору – не из решеток, а из такого, из чего дома делают. Долго ворота не открывали, водитель сердится, из машины выскочил, вышел к нему дядька в пятнистой форме, стоят ругаются. Тетка стриженая тоже выскочила, бумажками трясет, визжит чего-то. А гнутая тетка с нами сидит, только усмехается: и всегда, говорит, так, никогда у них порядка не будет.
Потом дали нам проехать. Чуть-чуть совсем проехали и опять встали. Тут уж нас из машины вывели, завели в здание, тоже все серое, повели куда-то коридорами, направо, налево, как будто нарочно, чтобы мы потом выход не нашли. И везде какие-то дядьки хмурые, молотками стучат, штуками такими шумят, которые в стенах дырки делают. Привели в комнатку, где две тетеньки чай пили, и телевизор там еще у них был, говорил что-то. Тетеньки взяли у стриженой бумажки, перекривились все: куда, говорят, к нам-то, мы ж переполнены. И знать ничего не знаю, стриженая говорит, такое распоряжение. Ругаются, ругаются, а мы стоим себе, на нас вообще никто не смотрит. Я еще подумал: если бежать, то сейчас. А потом подумал: а куда, дом-то заперт, соседка все одно сдаст, посмотрим уж, что дальше будет.
А дальше нас отвели в еще другую комнатку, без окон и только с лампочкой на потолке висячей, и там забыли. Не знаю уж, сколько мы там сидели, а только Сестренка и плакала, и есть просила, и поспала немножко, и опять плакала. Потом пришла какая-то с ведром: э, говорит, а вы чего тут сидите? Отвела нас опять к тем, которые у телевизора, те аж вскипятились: что ж, говорят, этих-то никто не определил, что ж за беда-то, везут и везут, никакого персонала не напасешься. Стали по телефону звонить. Потом за нами пришли.
И опять нас разделили. Довели до какого-то коридора – и в разные стороны разводят. Сестренка в меня вцепилась, а ей руки за спину и так потащили, она ножками по полу бьет, а ее тащат. А меня тоже держат, мужик в синем халате, из тех, что стены дырявил, за плечи схватил. Ишь, говорит, сестра-то у тебя буйная, да и ты-то хорош, ну это ничего, тут и не таких успокаивают.
Потом привел в комнату с кроватями, как и в больнице, только еще больше, кроватей двадцать в ней. На одних мальчишки сидят, в карты играют, на других никого нет, а еще на других лежат, хотя и не ночь еще. Некоторые на меня глянули и отвернулись сразу, а другие не обернулись даже.
