– Юрек!
– А что Юрек. Они вдвоем всю тебя сломали и исковеркали, как проволочную. Ты сама для себя давно ли чего-нибудь хотела?
– Тебя… – нежно улыбается Яся.
– Меня ты хотела, потому что я так захотел. Ты со мной пошла, потому что я не хуже мамочки с отцом могу за тебя решать. Ну, и потому, что со мной классно в постели.
Яся перекашивается лицом.
– Ну прости, но это же правда.
– Я люблю тебя, – шепчет Яся и плачет.
– Это я тебя люблю. А ты зависишь от меня, не более. Но потом обязательно полюбишь. Я для этого костьми лягу. Я полмира испепелю, но тебя добьюсь.
– Юрек, я правда тебя…
– Кого ты можешь любить, если у тебя нет тебя? – Юрек внезапно вскакивает с кровати и орет так громко, что, кажется, изо рта у него вылетают языки пламени. – Ты себя сначала нащупай и полюби, а потом и говори такие вещи! Ты знать ничего об этом не знаешь!
Яся плачет.
В спальню врывается мама.
– Что тут…
– Выйти отсюда, я сказал! – грохочет Юрек.
Мама ахает, хватается за щеки и выбегает.
Юрек делает несколько глубоких вдохов и присаживается на корточки у Ясиных ног.
– Ты примерь на себя эту черную как следует, – тихо говорит он, глядя на нее снизу вверх. – Попробуй. А мы потом придумаем, что с этим делать.
Комната была большая и вся в кроватях. Ничего, неплохая комната. Называлась «третья палата». Там на каждой кровати жил какой-нибудь мальчик. И все помнили, на какой кто кровати живет. У меня была кровать номер девять. На нее было постелено все белое. А меня, чтобы я это белое не пачкал, специально повели сначала в комнату без окон, там в потолке были такие дождики, и велели всему-всему вымыться с мылом, и волосы тоже. И пока я мылся, рядом стояла тетка в синем халате и все смотрела, хорошо я моюсь или не очень. А потом дали вытереться полотенцем, оно было маленькое и сразу стало мокрым, но мне все равно сказали вытираться, и я вытирался. Одежды моей мне не дали, а дали какие-то чужие смешные штаны с цветочками и кофту в полосках. Я им говорю: это не мое, а они как рассердятся: еще бы, говорят, мы тебе твое дали, это больница, тут в пижамах надо. Ну надо так надо, я и надел эту пижаму. Я вообще спорить не люблю. А на ноги тапочки дали, а куда мои ботинки дели, я и не знаю.
Потом меня еще повели в какой-то подвал, там сидела очень страшная тетка, и халат у нее был белый. Она и давай у меня в голове ковырять, и еще ногтями скребет, как злобная кошка. Нет, говорит, это недопустимо, чтобы в отделении насекомые, давайте наголо. Я испугался, что меня опять разденут, а другой одежды не дадут, но это они про голову говорили. Опять меня куда-то повели, и там уже был дядька. Он сказал мне сесть на стул, включил такую жужжалку и очень быстро срезал мне все волосы, и еще помазал чем-то вонючим. И тогда меня уже отвели в ту комнату с кроватями, которая третья палата.
