– Сегодня во сне явился мне старец, – уже тише продолжил Степан. – Он сидел на хребте огромной рыбы, и правый ее глаз был как солнце, а левый – как месяц. Вокруг парили небесные ангелы, трубя в медные трубы и славя Господа. И сказал Захарий: Вот, услышал я Слово и принес Его в мир! Посему пройдет день и еще два, а на четвертый воскресну.
– Господи, слава Тебе! – запричитала сестра Маланья, но Степан махнул рукой, и женщина умолкла.
– Посему велю вам, мои братья и сестры! Не предавайтесь унынию и молитесь всю ночь, как я буду молиться в старой Всехсвятской церкви! Если мы воззовем – то Господь услышит!
– Слава! Слава Спасителю нашему! – наперебой зазвучали голоса. Мужики удобнее перехватили гроб, и процессия потянулась к лесу.
Короткий весенний день постепенно перетекал в сумерки. Глухая тишина давила на уши, под рубахой гулял ветер, поднимая волоски на теле, но холода Степан не чувствовал – сердце истекало жаром. Под сапогами чавкала никогда не подсыхающая грязь, ветки пружинили, хлестали по лицу, и Степан с удовольствием обламывал их, представляя, что ломает кости чужака, а еще отца Спиридона и прочих деревенских дурней, осмелившихся разевать поганые рты на него, Степана Черных.
Вскоре тропинка еще больше сузилась, из-под ног выкатывались комья глины, и Степан велел возвращаться по домам, сам встал под левый угол гроба и так, вчетвером, поскальзываясь на размокшей земле, они двинулись к кладбищу.
Над шпилем Окаянной церкви вращалась облачная спираль. Там змеились молнии и из тугой, набитой дождями утробы неслось глухое ворчание. Брат Арефий то и дело поглядывал вверх, тормозя всю процессию и оступаясь на каждом камне.
– Не считай ворон! – прикрикнул на него идущий позади Маврей. – Гляди, упадешь!
– Не упаду! – огрызнулся тот и устало выдохнул. – Недолго осталось.
– Донесем! – подхватил брат Листар. – Нужна ли помощь, Степан?
– Нет, – глухо отозвался Черный Игумен. – Вы уж донесите, а дальше я сам.
Маврей покачал головой.
– В такую-то погоду, – пробормотал он. – Ишь, как бесы разгулялись!
– Бесы всегда святость чуют, и святых искушают, – наставительно ответил Листар. – Справишься, батюшка?
Степан промолчал. Из зарослей волчьего лыка вынырнул крест – деревянный, с крышкой-домиком. Ветер сбросил отмершую хвою прямо под ноги, молния осветила буквы «Дем… Черн…», и белую дорожку, рассыпанную у подножия.
– Листар! – в панике крикнул Степан. – Возьми левее!
Он оступился, гроб на плече подпрыгнул и накренился.
