– Прости, дядя, не уследил, когда Сам из дома ускользнул, – оправдывался запыхавшийся Кирюха. – Чуть свет с Михасем в город подались, а теперь ясно, зачем.
К избе старца стягивались люди, и Павел пристроился рядом с бабкой Матреной, которая нетерпеливо тянула шею и все норовила подойти ближе.
– Рано прощаться! – осаживал любопытных краснопоясник в белой рубахе. – Как понесем, так и подойдете!
– А когда понесете, милок? – спрашивала Матрена и косилась на открытый гроб, убранный пеной оборок, среди которых желтоватого лица покойного почти вовсе не было видно.
– Скоро уже, – недовольно отвечал краснопоясник. – Жди.
– А где хоронить-то будете? – не отставала Матрена. – Мы бы пока дом прибрали да для поминок кутью приготовили.
– Не будет поминок, – неприязненно ответил мужик. – На старое кладбище понесем.
Матрена так и застыла, разинув рот, и ее оттерли подоспевшие старухи. Павел с неприязнью подумал, что в старости появляется нездоровый интерес к похоронам. Краснопоясники все подходили: мужчины в одинаково белых рубахах, женщины – в платках. Их встречал Черный Игумен, говорил что-то совсем тихо и подводил к гробу, где каждый кланялся до земли и отступал в сторону. Женщины давили всхлипы, прикрывая рты покрасневшими от холода ладонями.
– Гляди, дядя! – зашептал Кирюха, дергая Павла за рукав. – Вон твоя цыганка!
Покойному поочередно кланялись девушки – бесформенные платья, опоясанные кушаками, волосы убраны под косынки, лица бескровны.
– Которая? – спросил Павел.
– Та, крайняя! Глаза-то разуй, прямо на тебя смотрит!
Павел вздрогнул, уколовшись об острый взгляд. Девушка отвернулась, мягко скользнула за спину подруги и тут же растворилась в белизне одинаковых рубах и платьев.
– Ульянка одна, без дочери, – сказал Кирюха после некоторого молчания. – Видишь, та баба в сторонке? Это и есть жена Степана.
Павел поглядел: женщина стояла поодаль, ближе к оврагу, и с тревогой оборачивалась за спину, где над Червоным кутом катились облачные буруны.
– А Акулька заболела, – продолжил Кирюха. – Который день из дому нос не кажет, – подумал и снова потянул Павла за рукав. – Как думаешь, дядя, все-таки убили Захара?
– Убили, убили! – вмешалась неподалеку стоявшая бабка. – Слышала, участковый наш говорил, что голову как кабачок раздавили, а потом из осколков собрали, а что недоставало – из гипса вылепили.
– Не болтай, чего не знаешь! – прицыкнул на нее мужик неопределенного возраста с помятым лицом и враждебно покосился на Павла.
