– Увидим, – повторял излюбленное словечко Емцев.
Степан молчал и не глядел на Павла, лишь стоял в стороне, как в воду опущенный, и едва шевелил губами: может, молился, а может, проклинал кого-то. Цыганские глаза потухли, только блестящий пот катился из-под черных кудрей и мелким бисером оседал в бороде.
На воздух вышли с явным наслаждением. Емцев утер взмокший лоб и обратился к медицинскому эксперту:
– Грузи труповозку. Результаты сразу мне…
Он не договорил. Степан вдруг вскинул голову и ухватил медэксперта за плечо.
– Ни за что! – прошипел он. – Не позволю!
Тот дернулся, затравлено оглянулся на опера.
– Ты что, Черных! – прикрикнул Емцев. – С ума спятил?
– Не позволю! – повторил Степан, впиваясь ногтями в плечо судмедэксперта. – Не разрешу Захарку резать!
Емцев покосился на Павла, прошел мимо него, обдав табачным духом, ухватился за рукав Игумена и заговорил низким тоном:
– Ты это, Черных, брось! Ты думай, на кого зубы скалишь. Без документов живете, дома не на балансе. Пока тихо сидели, мы с Иванычем глаза закрывали, а теперь дело серьезное! Труп-то криминальный!
Степан тяжело дышал, раздувая крупные ноздри, не пробуя вырваться из захвата Емцева, но и эксперта не отпускал. Желваки перекатывались под черной порослью бороды. Только тронь – и вспыхнет пожаром, пройдется ураганом по деревне. Павел отступил и огляделся: далеко за калиткой участковый неслышно беседовал с деревенскими, на коленке строча что-то в бланках, и в сторону избы не глядел. Маланья сидела на скамье обмякшим и равнодушным ко всему кулем. А тут, возле избы, искрило напряжение.
– Пусти! – так же вполголоса проговорил Емцев, не отводя взгляда от подергивающегося лица Степана. – Не нарывайся, Черных, с огнем шутишь!
Игумен заскрежетал зубами, но потом осекся и обмяк.
– Разрыв сосуда пишите, – буркнул он. – С образованием субдуральной гематомы.
– Проверим, – медэксперт аккуратно отцепил пальцы Степана и одернул измятый рукав. Следователь выдохнул с облегчением, потом обернулся к Павлу:
– На пару слов можно, молодой человек?
Они отошли. Павел не оборачивался, хотя и чувствовал спиной прожигающие взгляды. Напряжение не отпускало, звенело где-то поблизости потревоженным болотным гнусом.
– Надолго вы здесь? – спросил Емцев.
– Думал сегодня со старцем встретиться, а завтра уехать, – ответил Павел и вспомнил:
«Коли надумаешь, так приходи завтра в полдень…»
– Завтра, значит, – повторил опер и, покопавшись, вытряхнул нераспечатанную сигаретную пачку. – Будете?
