Вышагнув из темени на двор, судмедэксперт поймал вопросительный взгляд опера и покачал головой.
– О-оо! – заревела Маланья и, подавшись вперед, ухватила Степана за руку, словно умоляя о помощи. Игумен аккуратно, но настойчиво выпростал ладонь и отступил на шаг.
– Все решим, – сказал Емцев и вынул потрепанные бланки из папки.
Вопросами опер стрелял бойко, разряжая обойму давно зазубренных правил. Убористо фиксировал ответы, пережидая истерику, уточнял: во сколько часов обнаружили тело? Почему решили, что старец мертв? Заметили что-нибудь особенное? Встретился ли кто-то подозрительный?
– Да что говорить, Илья Петрович, – лепетала Маланья. – Пошла белье снимать, увидела дверь распахнутую. Глянула, а та-ам… – ее плечи мелко затряслись, лицо перекосило и пошло пятнами. – Лежит, родненький, головушка а-алая. Кровь повсюду. Я таз и выронила. Помутилось все перед глазами, бегу – а куда не ведаю. Ноги сами несут, и надо бы к Игумену Степану, а я к дому Матрены Синицыной. Кому сказала первому? – Маланья шумно втянула воздух, выпрямилась и ткнула пальцем в Павла: – А вот ему!
Взгляды воткнулись с нескольких сторон, как ножи.
– Та-ак! – хрипло протянул Игумен, стряхивая оцепенение. – Допросить бы, Илюша.
Опер глянул исподлобья:
– Кому Илюша, а кому Илья Петрович! – и обратился к Павлу. – Приезжий?
– Просящий, – зло пробурчал Степан. – Третий день тут ошивается.
– Я не глухонемой, – перебил Павел, машинально дотронувшись до звуковода Пули. – Сам могу ответить.
И вынул заготовленные документы. Емцев бегло просмотрел бумаги и буркнул:
– Бардак тут у тебя, Иваныч. Развел дармоедов, что ни день, то новые лица появляются. Медом им намазано, что ли?
– Так живут себе тихо, Илья Петрович, – принялся оправдываться участковый. – Никому не мешают, никому зла не делают.
– Не делают, – повторил Емцев. – Откуда только трупы берутся?
Помолчал, записывая данные Павла в бланк. Потом вздохнул и начал выспрашивать, когда узнал о трупе, да в каких отношениях состоял с Захарием, что делал ночью между двумя и пятью утра.
– Узнал сегодня утром, – с готовностью отвечал Павел. – Вышел по нужде, тут и Маланья бежит. Кричала, что старца убили. А больше не знаю ничего. Ночью спал, это можете у моей хозяйки, Матрены Синицыной, спросить, – Павел оглянулся, ища в толпе бабу Матрену. Не нашел, зато снова ощутил тошнотворный привкус гари. Павел сглотнул и продолжил: – За лечением я приехал. Видел передачу, как старец Захарий немощных на ноги поднимает и от любой болезни исцеляет, – при этих словах опер и участковый переглянулись, а судмедэксперт поморщился.
