Немало повидавший и переживший, Раевский оказался на редкость интересным собеседником. Он рассказывал о прошлом, о Потёмкине, при котором служил и которому доводился внучатым племянником.
Так, беседуя, ехали.
В двенадцати верстах от Екатеринослава, близ села Старые Кайдаки, где жили лоцманы, проводившие суда по Днепру, увидели знаменитые днепровские пороги.
Огромные камни, выступая из воды, преграждали реку. Самые большие пороги — целые скалы — назывались Ненасытицкими. Здесь масса воды с силой ударялась о камни и стремилась меж ними с шумом и пеною. Шум стоял такой, как на море в бурю.
За порогами на лесистых днепровских островах жили некогда запорожцы.
Здесь, на острове Хортица, была Запорожская Сечь.
Раевскому вспомнилось: «Однажды Потёмкин, недовольный запорожцами, сказал одному из них: „Знаете ли вы, хохлачи, что у меня в Николаеве строится такая колокольня, что как станут на ней звонить, так в Сече будет слышно?“ — „То не диво, — отвечал запорожец, — у нас в Запорозцине е такие кобзары, що як заграють, то аж у Петербурси затанцують“».
Пушкин записал этот исторический анекдот.
Возле немецкой колонии Нейенбург, в восьмидесяти двух верстах от Екатеринослава, всем караваном переправились через Днепр. За Днепром сколько хватало глаз видна была степь. Безводная, ровная, поросшая седым ковылём, при восходе и заходе солнца она казалась серебряной. Огромное пространство волнующегося серебра…
Утром 30 мая за несколько вёрст до Таганрога увидели Азовское море.
— Море! Море!
Караван остановился.
Девочки Раевские, их гувернантка, компаньонка и няня — все кинулись к воде. Мария Раевская затеяла игру: она гонялась за волнами и убегала от них.
Пушкин, никем не замеченный, стоял в стороне и любовался картиной: море, юная девушка, грациозная и быстрая, убегает от волн, настигающих её…
Вскоре добрались до Таганрога. Оживлённый город, где шла большая торговля скотом и хлебом, оказался бедно обстроенным. Крыши многих домов были крыты соломой.
Встретил путешественников сам градоначальник Папков и проводил в свой дом на Греческой улице.
Дом его, один из лучших каменных домов в городе, за два года до этого капитально отремонтировали, отделали внутри и покрасили снаружи — стены палевые, карнизы белые. Краска ещё не пожухла, и дом имел нарядный, свежий вид.
Гостей поместили в лучших комнатах на втором этаже.
У Папкова отобедали и переночевали. Утром двинулись дальше.
Проехали Ростов, который начинал только строиться, и Нахичивань — шумный торговый город, населённый армянами.
