В конце XV века город захватили турки. В русской летописи значится: «Того же лета 6983 (1475 г.) туркове взяша Кафу и гостей московских много побиша, а иных поимаша, а иных пограбив на откуп даваша».
Греческое название вернулось к городу после присоединения Крыма к России.
С конца XVIII века Феодосия стала главным русским портом на крымском побережье. И для привлечения сюда иностранных купцов получила на тридцать лет «порто-франко» — иностранные купцы торговали здесь беспошлинно.
От некогда блистательной Кафы осталось немногое — полуразрушенные стены, а в остальном это был пыльный небольшой городок, который мало-помалу отстраивался после разрушительных русско-турецких войн. Прямые широкие улицы, пустынные в жаркие дневные часы, площадь, бульвар на набережной…
В бытность свою градоначальником Броневский устроил здесь музей, где выставили крымские древности.
Новый облик города ещё не сложился. По словам побывавшего здесь Грибоедова, Феодосия представляла собой «смесь вековых стен Кафы и наших однодневных мазанок».
Из Феодосии в Гурзуф Раевские и Пушкин отплыли на военном бриге «Мингрелия», который предоставили прославленному генералу.
«Из Феодосии до самого Юрзуфа ехал я морем. Всю ночь не спал. Луны не было, звёзды блистали; передо мною, в тумане тянулись полуденные горы… „Вот Чатырдаг“, — сказал мне капитан. Я не различил его да и не любопытствовал».
Почти весь путь от Феодосии до Гурзуфа Пушкин провёл на палубе корабля, глядя на гористые крымские берега. А когда спустилась ночь, и море зашумело, и налетел ветер, наполнивший паруса, и всё скрыла темнота, и он остался один на пустынной палубе, нахлынули воспоминания. Вспомнился Петербург, недавно прошедшее, всё пережитое…
И он внезапно ощутил то знакомое состояние души, то особое волнение, которое давно не посещало его и которое он так боялся утратить. Вдохновение вернулось и привело с собой рифмы. «Ночью на корабле написал я элегию».
Погасло дневное светило;
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Я вижу берег отдаленный,
Земли полуденной волшебные края;
С волненьем и тоской туда стремлюся я,
Воспоминаньем упоенный…
И чувствую: в очах родились слёзы вновь;
Душа кипит и замирает;
Мечта знакомая вокруг меня летает;
Я вспомнил прежних лет безумную любовь,
И всё, чем я страдал, и всё, что сердцу мило,
Желаний и надежд томительный обман…
Шуми, шуми, послушное ветрило,
