Пушкина подобное честолюбие только смешило. Неспособный и ленивый, по отзывам педагогов, Антон Дельвиг был ему куда больше по сердцу, чем блестящий Горчаков.
В классах Пушкин и его товарищи изучали предметы, предусмотренные учебной программой.
Учебная программа, как и Устав Лицея, были выработаны не сразу и не одним лицом.
Устав… Он представлялся воспитанникам той роскошной книгой, которую они видели на торжественном открытии Лицея. Они и не подозревали, что было до того, как двенадцать страниц Устава переплели в глазетовый переплёт!
Первый проект Лицея принадлежал М. М. Сперанскому. В начале своего царствования Александр I был не прочь на досуге потолковать о «свободах», которые он, возможно, дарует верноподданным. И вот, надеясь на «свободы», обещанные царём, в числе других проектов Сперанский разработал и проект «особенного Лицея», который готовил бы деятелей для обновлённой России.
Когда проект Лицея попал к министру просвещения Разумовскому, тот вознегодовал. Он ненавидел Сперанского и все его идеи. Особенно возмущало его то, что, по проекту, в Лицее должны были обучаться не только дворяне, но и «молодые люди разных состояний».
Разумовский начал действовать.
В те годы в Петербурге на российских хлебах проживал посланник низложенного сардинского короля, некто Жозеф де Местр. Человек весьма образованный, но иезуит и мракобес, он презирал приютившую его страну и имел наглость сомневаться, «созданы ли русские для науки». И вот ему-то на рассмотрение отдал Разумовский проект Лицея.
Понятно, что де Местру проект Сперанского не понравился. Он разругал его и заявил, что вообще наука в России «будет не только бесполезна, но даже опасна для государства».
Разумовский поспешил доложить об этом царю.
Царь отнюдь не собирался обучать в Лицее «молодых людей разных состояний». Но идея «особенного Лицея» для избранных ему нравилась. Он подумывал отдать туда и своих младших братьев.
После длительных рассмотрений проект Лицея попал наконец к И. И. Мартынову — директору департамента народного просвещения. И Мартынов, человек не чуждый передовых идей, сумел сохранить многое из того, что замыслил Сперанский.
Лицей был открыт. И как только его открыли, придворные подхалимы не замедлили приписать все заслуги царю. Мол, Лицей не что иное, как «собственное творение императора». «Училище сие образовано и Устав его написан мною, хотя и присвоили себе работу сию другие», — жаловался Сперанский в частном письме.
