— А что, этот… эта тварь где-то тут, поблизости? — спросил он у часового, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Часовой окинул взглядом окрестности форта.
— Никак нет, капитан! — отозвался он. — Куда-то делась — по крайней мере, пока.
Черный Ус вновь исполнился уверенности, вышел на поляну перед фортом и, щурясь на ярком солнце, устремил взгляд на гору.
— Сми! — крикнул он. — Подай трубу!
— Есть, капитан! — отозвался матрос. — Уже несу… Ой!
Первый помощник Сми — невысокий неуклюжий человечек в коротких мешковатых брюках — запнулся о порог, что он проделывал по десять раз на дню с тех пор, как был построен этот форт. Сми плюхнулся в грязь, подзорная труба вылетела из его руки и подкатилась к ногам Черного Уса. Тот посмотрел на трубу, потом на Сми.
— Сми, — сказал он скорее устало, чем гневно, — ты выдающийся идиот!
— Так точно, капитан! — ответил Сми, поднимаясь на ноги.
Он подобрал трубу и вручил ее Черному Усу. Тот взял ее правой рукой и, обернувшись к горе, поднес к правому глазу.
— Настрой! — потребовал он.
Сми трусцой подбежал к капитану и принялся медленно вращать объектив: делать это самостоятельно своим крюком, который он носил вместо левой руки, Черный Ус пока не научился. Крюк выглядел как жуткий стальной полумесяц, который выковал из кинжала один из матросов порукастее, и на капитанской культе он держался с помощью прочного кожаного ремня. Крюк был острый как бритва, такой острый, что Черный Ус сам несколько раз им порезался в самых неподходящих местах, когда по рассеянности решил почесаться.
Сми предлагал затупить крюк, но Черному Усу нравилось, что он такой острый и сверкающий. Ему нравилось видеть страх в глазах своих людей, когда он протягивал крюк в их сторону. Черный Ус начинал подумывать о том, что, несмотря на все неудобства, такому человеку, как он, — человеку, чей авторитет держится на страхе, который он внушает другим, — крюк подходит куда больше, чем рука.
Про себя ему даже нравилось прозвище, которым теперь называли его моряки — разумеется, за глаза, то есть когда думали, будто он их не слышит. Да, первым его назвал так именно мальчишка, тот проклятый, ненавистный мальчишка. И тем не менее Черному Усу нравилось, как это звучит. «Капитан Крюк»! Жуткое имя.
— Хватит настраивать! — буркнул он, отпихивая Сми. — Вот он, поганец этакий!
Твердой рукой опытного морехода капитан Крюк (мы теперь будем называть его так — раз уж он сам называл себя так же!) провожал трубой стремительную фигурку мальчишки, скользящего вдоль гребня горы, над макушками деревьев. Когда мальчишка подлетел ближе, Крюку удалось разглядеть, что тот держит в руке что-то темное и круглое: то ли кокос, то ли булыжник… Крюк знал, что тот задумал: в последнее время негодник повадился летать в пиратский лагерь чуть ли не ежедневно.
