Вы и вообразить не можете, мой дорогой, как радуются в Сульце тому, что увидят вас. Мысль о том, что вы проведёте там несколько дней, составляет их счастие, и сейчас у всех у них одна-единственная забота, как бы устроить вам наиприятнейшее времяпрепровождение! Однако не тревожьтесь, по счастью, они спросили моего совета, так что развлечения не будут в тягость, они будут спокойными, как вы любите, и, надеюсь, вы станете с удовольствием вспоминать о жизни среди моих домашних, которые относятся к вам как к главе семьи.
Уже три недели, как я веду жизнь, самую беспокойную на свете: учения за учениями, одни большие манёвры за другими, да всё это в скверную погоду: двух дней кряду нет одинаковых, то удушающая жара, а в другой раз такой холод, что не знаешь, что на себя надеть. 16 июня был у нас большой смотр в присутствии Принца Нидерландского[17], и вдруг в разгар церемонии страшный ливень. Всё, что было на мне новёхонького, оказалось в самом жалком состоянии; мундир невесть какого цвета, до того промокший и грязный; дорого же станет это удовольствие Его Величеству, ведь к этому дню вся гвардия была обмундирована в новое. Через несколько дней мы должны оставить лагерь и 1 июля[18] прибыть в Петергоф, где, говорят, праздник будет как никогда блестящим.
Мой дорогой друг, у вас постоянные тревоги о моём благополучии, совершенно необоснованные; перед отъездом вы дали мне достаточно, чтобы прилично и удобно выбраться из затруднений, особенно когда мы возвратимся в город. В лагере я и впрямь немного стеснён, но это всего несколько месяцев, а как только вернусь в город, всё будет прекрасно; ну, а если во время манёвров у меня случится недостача в деньгах (чего не думаю), уверяю, я тотчас вас предупрежу, так что ваше доброе сердце может быть спокойно: раз я ни о чём не прошу, следовательно, ни в чём не нуждаюсь.
Брея после отъезда из города я видел всего раз. Он несчастнейший из смертных, поскольку госпожа Ермолова[19] переехала в Перголо[20] и ему частенько приходится делать по 30 вёрст, что, должно быть, ужасно ему докучает. Ну, а наш друг Жан-Вер[21] — это просто жемчужина среди дипломатического корпуса, вечно он то из Петергофа, то в Петергоф, мне он только и рассказывает, как мил с ним князь да как его высочество поручает ему столько работы, что ему и вздохнуть некогда; на самом же деле, чуть заслышав, что кто-то идёт, он бросается к столу и делает вид, будто пишет, и вокруг него всегда горы бумаг и папок. Право, мне кажется, что его должность для него такая же игра, как для восьмилетнего мальчишки оловянные солдатики.
