Служанка отшатнулась, посмотрела на русских, торопливо осенила себя крестным знамением и осуждающе покачала головой.
— Господа шутят? У Анастаса нет дочери! А еще говорят, что русские умеют пить!
Офицеры переглянулись и взволнованно выпили по стакану густого, слегка терпкого на вкус, красного вина.
— Как это нет! — растерялся Дроздов, — За каким же тогда дьяволом убежал наш Арвидас? Передали записку…
Подполковник осекся, не найдя таинственного почтальона среди посетителей.
— Мой друг желает узнать, куда делась высокая черноволосая девушка, лет двадцати? — продолжил Морозов, — Она очень учтиво приняла заказ, и мы хотели отблагодарить. У нее заколка в виде дикого тюльпана!
Совершенно сбитая с толку, женщина пожала плечами и не спешно отправилась на кухню.
— Мистика, да и только! — пробормотал Морозов.
— Мистика! Колдовство! Шаманы, твою мать! — передразнил подполковник, — Старая ведьма выгораживает вертихвостку перед Анастасом!
Дождь прекратился, и завсегдатаи стали расходиться, прощались с духанщиком, делали шаг за дверь и растворялись в непроницаемой черноте.
— Андрей! — прохрипел Дроздов и вооружился массивной кочергой, забыв о револьвере в кармане пиджака, — Чертова задница! Прохвост, охреневший от… от… Скотина!
Морозов обернулся и увидел поручика Мишриса, который материализовался в дверном проеме, словно творение безумного художника: сначала голова, затем руки и плечи, туловище, ноги. Арвидас сделал шаг через порог и стал обычным человеком, разве что несколько возбужденным после пикантного общения с черноволосой ведьмой.
— Арвидас! Где Вас носили черти? Были в гостях у греческой королевы? — прошипел Дроздов, — Что скажете в свое оправдание?
Литовец глупо улыбнулся, схватил кувшин с вином, залпом его осушил и тяжело плюхнулся на лавку.
— Да Вы, батенька, пьяны! — покачал головой Морозов, — Талант — не рубль, его пропить нельзя! Умудрились нажраться, и одновременно, утешить прекрасное видение! Как ее хоть зовут?
Арвидас никак не прореагировал на вопросы, лишь бормотал о сатисфакции Агамемнону укравшему прекрасную Хризеиду у покойного капитана Туцевича.
— Да он спятил! — взревел Дроздов, — По стенке размажу!
Арвидас медленно, словно марионетка, встал и уставился невидящим взглядом на сослуживцев. Литовец пару раз неестественно дернулся, рывком повернулся к очагу, и железная палка в руках Дроздова свернулась в хитроумную пружину.
Подполковник ругнулся и отбросил теперь уже бесполезную железяку в сторону. Свет в заведении погас, повеяло пронизывающим холодом и только пламя загудело в очаге. От поручика остались смутные контуры и голос, бесцветный и глухой, словно из-под земли:
