— Проворонил невесту-то, дурачок? Проворонил. Ну ничего, она себе подходящего нашла. Ты для нее больно гунявый.
Лена ходила на свидания к Павлику всю зиму, а весной он снова запел, да так громко, что в его пении чудилось какое-то недоброе предзнаменование. Та весна была особенной, разгоряченной, участились скандалы, происходили какие-то неожиданные инциденты, и сатанинское пение Веселого Павлика несло в себе мощный заряд всеобщей возбудимости. Встречая меня, Павлик пробовал со мной разговаривать. Я шел мимо, делая вид, что не знаю его. Он уже не пел, он просто орал свои песни и арии, как орут дикие звери, когда им особенно тоскливо становится жить в зоопарке.
Потом пришло лето, и тем летом вдруг умерла красивая и молодая тетя Вера Кардашова. Когда ее вынесли из подъезда и стали прощаться, Веселый Павлик ходил вокруг толпы, временами вставал на цыпочки, смотрел поверх всех на тетю Веру и отводил взгляд красных глаз. Когда похоронные машины уехали на кладбище, долго по двору топталось молчание, потом Веселый Павлик громко запел и понес по улицам свой голос:
Уже не зреть мне светлых дней
Весны обманчивой моей!
И скольких нет теперь в живых
Тогда веселых, молодых!
Спускался вечер, и голос Павлика долетал до нас то со стороны улицы Братьев Жемчужниковых, то из Старопитейного переулка, а то вдруг непонятно откуда — не то с неба, не то из-под земли:
…Лежать и мне в земле сырой…
…Иной певец за мной придет…
…Вечерний звон! Вечерний звон!..
…Боммм! Боммм!.. …Боммм!..
Осенью он исчез. Уехал. Моя бабка, Анна Феоктистовна, сказала:
— Говорят, Веселый Павлик уехал.
— Куда?! — вспыхнул я.
— Да шут его знает! Не то, говорят, в Сибирь, не то в Тындру. Чокнутый, он чокнутый и есть. Его не поймешь.
В начале декабря Веселый Павлик вернулся, но больше почему-то не пел своих арий и песен и со мной не заговаривал при встрече, а я все только собирался заговорить с ним, простить его. Был он молчаливый и хмурый, и поскольку все как-то привыкли к мысли, что он уехал в Сибирь или шут его знает куда, то когда его нашли в конце декабря повесившимся на шнуре от радиолы, как-то и не понял никто, что это Веселый Павлик повесился — Веселый Павлик уехал. В гробу он был невеселый и сморщенный, какой-то совсем обычный покойник с провалами щек и глаз. Когда вскрыли его квартиру, то там не нашли ничего ценного, кроме аккордеона и клетки с большим черным попугаем, подвешенной к самому потолку — все остальное было утиль. Увидев людей, изголодавшийся нестор-кака захлопал крыльями и закричал во всю глотку:
