? У него на поясе кинжал, за спиной ― самострел, в волосах перья, не зачарованы ли они? Он так красив и одновременно страшен. И прочие не менее страшны в своей слепой вере.
– Милая Жанна, милая… прошу, улыбнись, улыбнись как раньше, большего не просим.
Рядом появляется женщина, почти старуха. Лицо цвета луковой шелухи, из-за прически ― светло-зеленых, зачесанных в высокий хвост прядей, ― голова вся похожа на луковицу. Ростом женщина примерно как Цьяши, сухая, быстрая, а на поясе два ножа. Беспокойные глаза мечутся по моему лицу, в глубине словно вспыхивают иногда крохотные звездочки.
– Помнишь, ― говорит она, ― ты дала мне лоскут своего платья? Вот он. ― Показывает запястье, обвязанное грязной тряпкой. ― С тех пор я не получила ран.
С тех пор ничего не боюсь.
– Молчи, ― снова слышится шепот Кьори. ― Молчи… или они отчаются.
Вайю из рода Черной Орхидеи смотрит на нее, она смолкает. Он что-то услышал?.. Его губы сжаты. Даже если услышал, что он мог понять?
– Послушай. ― Женщина с «луковой» прической заглядывает мне в лицо. ― Ты ― наше благословение. Не можешь умереть. Не можешь. Ты нам нужна.
– Нужна… ― вторят стоящие сзади.
Они напирают, толкаются. Я смотрю на них ― мужчины и женщины разных возрастов, высокие и низенькие, плечистые и хрупкие. Некоторые тянутся ко мне, другие шипят на них и одергивают, бросая: «Она слаба. Не трогай…». Паника захлестывает все сильнее. Я не Жанна. Не Жанна, и они пришли не ко мне, не мне предназначены их тревога и любовь. Кьори кладет руку на мое плечо, эта рука дрожит. Что я должна сделать? Что?
Если…
– Пропустите! ― по подземелью катится вдруг новый голос, низкий и рокочущий.
– С дороги! ― вторит другой, высокий и гортанный.
– Прочь, зелень… ― прибавляют еще несколько, сливающиеся в злой рык.
Те, кто первыми пришел ко мне, переглядываются, вздрагивают, некоторые торопливо расступаются. Спокойными остаются лишь двое у моей постели ― мужчина и старушка. Цьяши бормочет ругательства. Вновь прибывшие прорубают в толпе путь, путь ко мне. И уже не нужна новая подсказка Кьори, сдавленный шепот:
– Молчи… Молчи ради себя же. Они тебя убьют.
Я и так бы потеряла дар речи.
Насколько «зеленый» народ близок к людям, настолько далеки от них новые гости. Двое впереди более всего напоминают тотемы индейцев: столь же высоки, могучи, столь же… звероподобны. Но если, вырезая лица тотемам, краснокожие пытаются передать мудрость духов, то пристальные глаза незнакомцев полны лишь настороженности, презрения и гнева.
