Детки в порядке | страница 84
– О боже, Рон, клянусь: услышу еще одно предисловие, и…
– Ее нет дома. Ее нет на работе. Звонки переключаются на голосовую почту. А ящик, как я уже говорил, полон.
– Черт, – шипит Мендес.
Я смотрю на папку с последней папиной запиской и внезапно жалею, что отдал ее Мендес.
– В крайнем случае мы поговорим с ней, когда она позвонит вечером.
Мендес кивает:
– Продолжайте действовать. Спросите соседей, коллег.
Вы знаете процедуру.
Детектив Рональд кивает, но остается торчать в двери.
– Я могу еще чем-то помочь? – спрашивает Мендес.
– Мы можем поговорить в коридоре?
Мендес встает, исчезает за дверью – папку берет с собой, – и впервые за долгое время я остаюсь один.
Я расстегиваю боковой карман рюкзака и достаю драгоценность: фотографию Мэд. У фотографии есть много разных свойств, но самое мое любимое – это что между моими глазами и Мэд нет никаких преград, препятствий, барьеров. Мне не надо притворяться, что я смотрю на кого-то или что-то еще, потому что больше не на кого и не на что смотреть.
Это просто Мэд. Сидит на тротуаре.
– Что это у тебя?
Мендес изучает меня, стоя в дверном проеме.
– Ничего. – Я убираю фото. – Пожалуйста, отдайте мне папину записку.
Она пересекает комнату быстрыми широкими шагами, кладет папку на стол и садится.
– Разумеется. Я только сделаю несколько копий.
– А если я не хочу, чтобы вы делали копии?
– Эх, а я как раз подумала, что ты готов сотрудничать.
. .
. .
Я достаю платок и протираю дырявый рот.
– Сколько сейчас времени?
Мендес со вздохом смотрит на наручные часы:
– Без двадцати шесть. Послушай, Вик. Ты не знаешь, где твоя мама?
Я качаю головой и складываю голубую ткань плотным квадратиком.
Мендес наблюдает за мной с вялым любопытством:
– Мы никак не можем выйти на нее. То есть мы с ней уже связывались раньше. Последние четыре дня она звонит вечером, чтобы узнать, нет ли новостей. Каждый раз около полуночи. Не знаешь почему?
Я не отвечаю.
– Она страшно переживает. И, судя по времени звонков, спится ей тоже не очень.
– Слушайте, чего вы от меня хотите? Я не знаю, где она.
– Ладно.
– Не знаю.
– Ладно. – Мендес прихлебывает кофе. – Просто я сегодня много слышала о твоих печалях. Ты потерял отца и чувствуешь, будто и маму тоже можешь потерять. Я знаю, что в последнее время тебе было нелегко, но мне кажется, тебе нужно знать вот что: твоя мама переживает за тебя. Она тебя любит. Вот и все, что я хотела сказать.
Те, кто тихо наблюдают, часто громко думают.
И одна конкретная мысль улетает в безмятежный эфир, словно пущенная из рогатки: если мама так переживает, почему она не берет трубку?